– Но я боюсь!
– Не бойся, я…
В этот момент послышался чудовищный скрежет, воздух стал тяжелым, а потом в лицо ударил порыв ветра. В комнате появились четверо магов, среди которых были Брион и Тэлмер.
– Итаниэль, – обратился к хозяину дома Тэлмер, – в связи с нарушениями запрета, с самовольными появлениями в Дриэне, с колдовством на его территории, ты возвращаешься в Мерцающую башню. В ближайшее время состоится новый суд, где будет вынесено окончательное решение о твоей дальнейшей судьбе.
Я застыла как вкопанная, чувствуя, как леденящий душу холод распространяется по телу, сковывая меня. Я могла смотреть лишь в лицо Итана, который покорно принял слова Тэлмера и протянул ему руки. Маг, не скрывая сочувствия, махнул рукой, и запястья Итана стянули магические оковы.
Брион молчал, но мне казалось, его зубы скрежетали от переполнявших его эмоций. Впервые в жизни мне захотелось кого-то ударить.
– Прощай, – сказал мне Итан. – Спасибо, что стала моим светом в непроглядной тьме.
Слишком поздно я сделала тот самый необходимый нам обоим шаг. Я даже коснуться Итана не успела. Он исчез вместе со своим конвоем за долю секунды до того, как я протянула к нему руки.
Глава 17
Два дня прошло как в тумане, я почти не спала и не ела. Никак не могла перестать думать об Итане, о том, через что ему приходится проходить, где он, как он? Я изводила себя представлениями о том, как его пытают, как мучают и истязают. Душа моя горела тревогой и страхом за жизнь любимого мужчины. Иногда становилось настолько невыносимо, что я уходила ночью в сад и подолгу пряталась среди цветов и благоухающих трав.
Сиенна говорила, что я стала похожей на призрак, на неупокоенную душу, которая мается в поисках чего-то или кого-то. Она тоже измучилась от тоски и волнения, но старалась поддерживать остальных обитателей особняка. Весь дом погрузился в тишину. Даже Шуст, который так и остался с нами, приуныл и стал задумчивым.
– Этель, детка, так больше нельзя, – сказала однажды вечером Сиенна. – Вы должны поесть хоть что-нибудь. Ваша кожа стала бледной, а глаза не перестают наполняться слезами.
– Я не могу, не могу, Сиенна, все время думаю о том, как он там, страдает ли? Больно ли ему? Одиноко ли? Это сильнее меня, Сиенна! Я хочу быть рядом, хочу разделить его судьбу, хочу, чтобы он знал, что я всегда рядом!
– Ох, милая моя!
На глазах экономки выступили слезы, она ласково улыбнулась мне. Ее тепло согревало меня, заставляло чувствовать себя как дома, в уюте и безопасности. Не сдержавшись, я прильнула к груди Сиенны и дала волю слезам.
– Вы не представляете, девочка моя, как я счастлива, что Итан не одинок. Как радостно мне видеть любовь в ваших глазах. Я чувствую вашу тягу к нему, вижу, как ваше сердце бьется и страдает о нем, как оно трепещет!
– Но мысль о том, что я ничем не могу ему помочь, убивает меня, – всхлипнула я.
– Я понимаю, – с горьким вздохом ответила экономка.
Она отстранила меня от себя и взглянула в лицо. Добрые глаза смотрели с участием и пониманием. От усталости и переживаний я едва стояла на ногах, поэтому Сиенна подвела меня к креслу и заботливо усадила в него.
– От того, что вы заморите себя голодом, Итану легче не станет, – сказала она и дернула шнурок колокольчика, чтобы позвать кого-нибудь из горничных. – Давайте мы с вами лучше перекусим и побеседуем.