– Первой неладное почувствовала моя мать. Улиэндер почти мгновенно отреагировал на вторжение, но мы были ослеплены первыми успехами и не заметили этого. Земля всколыхнулась, блики померкли, сияние святыни замерцало. Я снова и снова прокручиваю ту ночь в памяти, воскрешая каждую мелочь: любой звук, любой взмах руки, запах, цвет. Я ищу возможность прекратить… предотвратить непоправимое.
Мое сердце больше не выдержало, я соскользнула с кресла на пол, встала перед Итаном на колени. Взяла его ладони в свои руки и притянула любимого мужчину к себе на пол, а потом со всей своей нежностью обняла. Мне хотелось забрать его боль, облегчить его страдания, стать его утешением.
– Ты не мог знать, – сквозь слезы прошептала я.
– Я должен был, Этель. В каждом слове Бриона – истина. Мною руководила лишь страсть. Запретное желание. Я погубил этот мир. Чудесный мир, Этель! Ты даже не узнала его!
Итан поднял голову и посмотрел мне в глаза. Боль пронзила мое сердце, я едва справлялась с ней.
– Ты не смогла увидеть Алададриэн! Он был чистым и прекрасным. Это я сделал его таким жестоким и холодным. Я расколол Улиэндер, отнял его магию, отобрал силу и чистоту у Дриэна.
– Если бы ты знал, что так произойдет, ты бы в жизни не сделал ничего подобного, Итан. Ты не хотел его уничтожать. Ты просто не знал!
Он вновь уронил голову в руки и следующие его слова заставили меня прикусить губу до крови, чтобы рыдания не прорвались сквозь сцепленные зубы.
– Ты даже не представляешь, сколько молодых магов погибло, пытаясь напитать Улиэндер силой в ту ночь! Совсем молодых, Этель. Почти детей.
Сколько боли было в этих словах, сколько вины. Итан не смотрел мне в глаза, даже головы не поднимал, но я точно знала, что на его лице застыла мука, что жила с ним все эти четыре столетия.
– Юные дарования оказались ближе всех, – тихо, почти шепотом продолжал он, – их преподаватель почувствовал неладное. Они присоединились к нам, когда Экрен пытался обратить собственное заклинание. Я изо всех сил сдерживал Улиэндер, пытаясь не позволить ему разломиться. Но мы все уже понимали, что это невозможно.
Итан сделал несколько глубоких вздохов, набираясь сил. Он мягко сжал мои пальцы, а потом высвободил руки и поднялся. В комнате повисла тягостная тишина. Итан налил себе выпить, а потом внезапно дернул головой и застыл, будто прислушиваясь.
– Времени совсем мало, Этель, – вздохнул он. – Брион уже пробивается сквозь мое заклинание, долго оно не выдержит.
– Что будет с тобой? – едва шевеля губами от ужаса, спросила я.
– Не знаю, – честно ответил Итан. – Суд… или сразу казнь.
– Они четыре сотни лет не могли определиться с наказанием, хотя, как по мне, ты уже давно наказан, – рассердилась я.
Итан повернулся, и я заметила, что он горько усмехнулся.
– Не думай сейчас об этом, мне нужно закончить свой рассказ, – сделав большой глоток, сказал он. – Дрэвон, так звали учителя юных магов, осыпал нас с Экреном проклятиями. Он тоже знал, чем все это обернется. Он гнал прочь своих учеников, но они его не послушались. Около двух десятков ребят встали тесным кругом и тоже попытались разрушить наше колдовство. Мы с Экреном будто очнулись в тот момент – окончательно очнулись, понимаешь?
Итан вновь схватился за голову, стиснул зубы и поднял глаза на меня. Глядя на него, я встала на ноги, захотела подойти, но не осмелилась, опасаясь, что чувства переполнят Итана и он не сможет закончить рассказ. Это было важно для него, а я не хотела мешать.
– В долю секунды с моих глаз, души и сердца будто пелена спала. Я осознал, что натворил! Чуть с ума не сошел, спрашивая себя снова и снова: как я мог? Словно в тумане все это время бродил, разума лишился. Когда эти дети гибли на моих глазах один за другим, я умирал с каждым из них! Моя мать тоже была там, она тоже пыталась помочь, именно ее сила спасла меня. Но я ревел, рыдал и умолял ее отпустить меня, дать мне умереть. Она не позволила, сказав, что мне придется нести эту ношу до конца моих дней.