– Мама! – вновь возмутилась Иледия.
– Не спорь, дорогая. Я несла свои страдания долгие годы, а потом перекладывала их на плечи Итаниэля. Я ведь видела Маркуса изо дня в день! Видела их вместе с женой, а потом и с сыном. Это было невыносимо. Боль не давала покоя. Я не понимала, что любовь сына, его тепло, совместное времяпровождение стали бы благом. Рядом с Итаниэлем мне было бы легче. Я была глупа и вместо того, чтобы отдавать всю накопившуюся во мне нежность родному человеку, частице меня и любимого мужчины, мучилась сама и терзала Итана.
Это звучало как исповедь. В голосе Марионы было столько раскаяния, столько сожаления, что я не выдержала и взяла ее за руку. В ее глазах появились слезы, но мама Итана была очень сильной женщиной, она не позволила им пролиться.
– Он почти всегда был один. То есть у него, конечно, была Сиенна, а потом и Экрен, но это не семья. Да, они стали бы ею, если бы Итан был сиротой. Но я ведь была рядом и так далеко. А потом появилась эта чудовищная женщина, которая заполнила пустоту в его сердце. И опять вместо того, чтобы понять его, я давила. Это лишь отвратило сына от меня и моих слов.
Мариона сжала мои пальцы, а потом опустила голову, горестно покачивая ею.
– За долгие годы пребывания в совете я приобрела авторитет, меня считали холодной, можно сказать, стальной. Но это вовсе не так. Я лишь все глубже и глубже прятала свою боль. Присутствие Маркуса заставляло меня быть такой. Скольких усилий мне стоило не разрыдаться всякий раз, когда встречала его на пути.
– А он? – шепотом спросила я. – Он тоже страдал?
– О да, – с горечью сказала она. – Он продолжал любить меня, как и я его, но изменить прошлое было невозможно. Маркус множество раз просил о встрече с сыном, но я запретила. Один неверный шаг и все рухнуло бы. Браки, заключенные в Алададриэне, никогда не расторгаются.
– Почему? Существуют же разводы, – удивилась я.
– Да, в Аладе, но в Дриэне все осталось по-прежнему. Разводы под запретом, особенно в знатных семьях. Мы для всех пример. Крепкие правящие семьи – крепкий совет!
– А вы? Почему вы не создали семью? – спросила я, бросая робкие взгляды на детей Марионы. Мне было непонятно, где их отец. Я откуда-то знала, что замужем Мариона не была.
– Я не могла никого полюбить. Маркус был и есть единственный, – улыбнулась она, касаясь щеки дочери.
Я ахнула. Обвела взглядом улыбчивые лица братьев и сестры Итана и зажала рот рукой.
– Боже! Они все дети Маркуса?
– Да, – улыбнулась Мариона.
– Родные братья и сестра Итана?! – возмутилась я. – Вы позволили ему думать, что у вас новая семья! Но это все та же семья! Это жестоко!
– Я хотела рассказать Итану все, но не было возможности, – вновь вздохнула Мариона. – Иледия родилась уже после того, как наш мир рухнул. Родители Маркуса умерли, и мы перестали сопротивляться чувствам. Отец сдерживал Маркуса долгие годы, угрожал, давил. Но когда его не стало, Маркус пришел ко мне. Я понимала, что вместе нам не быть. Но не смогла отказаться. Это подло по отношению к его жене, мы понимаем. Но она тоже не любит Маркуса, никогда не любила. Этот вынужденный брак стал пыткой для обоих. Однако Сильвия сильнее меня, она смогла полюбить сына и погрузилась в заботу о нем, найдя в этом утешение.
– Она знает о вас? – спросила я, все больше ужасаясь.
– Да, – печально сказала Мариона. – Всегда знала. Маркус не смог лгать ей, нарушив волю своего отца. Он не мог так поступить с Сильвией.
– И каково ей было жить с мужчиной, который любит другую?