Святослав махнул рукой. Хочет, пусть ищет.
Уговорить волчат покинуть тёплый облюбованный кабинет, где кормили и разрешали играть, было непросто. Чёрный найдёныш зарычал, едва Алёша достал поводок, а белый так и вовсе забился под стол, глядя оттуда круглыми глазищами.
– Да не обижу я вас! Но до дома далеко, а без поводка нас в колымажку не пустят. Я не уверен, что даже с ним пустят! – с досадой воскликнул Алёша и обернулся на застывшего в дверях Святослава, с усмешкой наблюдающего за его попытками найти к зверью подход: – Дядя, они меня не слушают!
– А должны? – Тот приподнял брови. – И я просил не называть меня дядей на работе, – укоризненно добавил он.
– Святослав Вранович, помоги, бога ради!
Старший сыскарь отлип от косяка. Присел на корточки, протянув руку с куском сыра ладонью вверх. Чёрный волк долго-долго смотрел, затем нерешительно подошёл и сыр сцапал. Широко облизнулся.
– Будешь хорошим мальчиком, дам ещё, – предупредил Святослав, показывая второй кусочек. На этот раз положил на пол.
Волк тотчас принялся за трапезу, а Алёша и сам не заметил, когда сыскарь вытянул широкий кожаный ремень и закрепил на шее волка. Не туго закрепил, скорее обозначая, чем по-настоящему удерживая. Волчонок покосился, но рычать не стал. Только ткнулся мордой в руку – мол, дай ещё сыра. И с третьим куском успокоился.
– Теперь сестрёнка. – Святослав протянул руку с сыром ко второму найдёнышу, не забывая трепать черныша за ушами.
– Это волчица?
– Ага, красавица. Редкий окрас. Как подрастёт, все волки её будут, – ухмыльнулся сыскарь, терпеливо дожидаясь, пока волчица решит подойти. С ней было сложнее. Наверное, не подтолкни её брат носом, она так и не выбралась бы из-под стола.
Кучер на волчат посмотрел с испугом и затребовал двойную плату, но Алёша и тройную был готов заплатить, лишь бы подвезли. К родителям нельзя, отец волков в доме не примет. Ну да Алёша там и не живёт. С недавнего времени он съехал в пустующий дом деда Митрофана. Тот в Ярограде бывал редко, но дом приобрёл, чтобы не навязываться каждый раз к дочери, и внуку разрешил гостить там сколько душе угодно.
– Вот, здесь вы и будете жить, – заявил Алёша, впустив волчат в горницу.
Те тут же разбежались по углам, разнюхивая и разглядывая. Ну, пусть обживаются. Оставив волков знакомиться с домом, Алёша налил в миску молока, положил немного каши с мясом – сам вчера кашеварил, отличная получилась, без комочков и не жирная.
Молоко волчатам понравилось. Каша – не очень. А чёрный волчонок и вовсе стал нарочито тыкаться носом ему в руки – мол, у другого человека был вкусный сыр, а твой где?
– Будет вам сыр, – пообещал Алёша, делая себе мысленную пометку, что купить на ярмарке. – А пока ведите себя хорошо, не шалите. Буду к ночи, – наказал он пушистым гостям, взял собранный с утра букет и вышел из дома: негоже на званый ужин опаздывать.
Матушка ждала гостей. Принарядилась, косу алой лентой переплела. Но главным украшением была улыбка – тёплая, добрая, от которой на сердце светлее становилось. Красива была Лада Митрофановна, что двадцать лет назад, что сейчас. Хоть и морщинки у глаз высыпали.
Вручил Алёша букет, и сам тотчас в объятиях матушки оказался.
– Заходил бы ты почаще, Алёшенька. Мне тебя видеть – других подарков и не надо, – призналась она, а сама к столу его повела. Вдруг как в одиночку он поесть хорошо не сподобится? А тут тебе и капустный пирог, и щука запечёная, и утка в молодильных яблоках.
Букет почётное место посреди стола занял. Не успел Алёша сесть, как Кощей с Василисой явились. Расцеловались сёстры в обе щёки.