– Отчего бы не погостить. Тем более когда ученица рядом. – Колдун кивнул и вдруг схватил меня узловатыми пальцами за щеку.
– Молодец, девочка, что не перепугалась и не растерялась, – потрепал он меня, как щенка, и поковылял к воротам.
Вот уже две недели, как Вран переехал к нам, дома творилось настоящее безумие. Нрав у гостя оказался тяжёлым, он поучал всех и сразу, начиная с Кощея и заканчивая Лель, с которой у него настоящая война завязалась. Дошло до того, что яблонька отказалась делиться плодами, пока в доме живёт Вран: то червивый подсунет, то с гнильцой, то такой кислый, что есть невозможно!
– Умудрилась себе на голову фамильяра вырастить, – ворчал Вран, но от молодильного яблочка, даже самого мелкого, не отказывался.
Я выслушивала жалобы со всех сторон – выслушать проще, чем спорить. К тому же Вран не только ворчал, но и учил. В последние дни я пыталась сплетать ветки в лесенку. Колдовство давалось с трудом, ступеньки выходили через раз, и мастер называл меня бестолочью. Если бы не поддержка Василисы и Финиста, я бы бросила! Но сестра рассказала по секрету, что в Колдовской Башне учились управлять растениями только со второго года обучения.
И как хорошо, что купчиха свою знакомую сиротку прислала! Чем-то Малуша мне Варю напомнила: бойкая, говорливая, но место своё знающая. На мужа моего не заглядывалась – у неё свой был, кузнец. Дай только поговорить, весь день о нём рассказывать будет! И готовила она хорошо, и прибираться помогала. Приходила Малуша каждый день до полудня, и вместе мы всю работу переделать успевали. Вот и сейчас – достала обед из печи и в горницу отнесла, где все мужчины за столом собрались.
Расставив миски с наваристым мясным бульоном, я пристроилась рядом с мужем, не вмешиваясь в разговор. На этот раз толковали о чернокнижных обрядах. Кощей с Враном спорили до хрипоты, каких животных можно в них использовать. Тема для застолья и так-то не подходила, а они ещё без всякого стеснения говорили о способах разделки туш. Впрочем, за последние дни я попривыкла, и их разговор не убавил желания поесть.
Василиса, сидящая рядом, тоже в разговор не вмешивалась и выглядела какой-то особенно задумчивой. Вздыхала незаметно, теребила подол платья – до этого всё в штанах охотничьих приходила, а тут вдруг принарядилась. К чему, кстати?
– Выйдем в сад? – шёпотом позвала я за собой сестрицу.
Василиса будто этого и ждала. Последовала за мной, а как мы наедине остались, снова в себя ушла. Мучило её что-то, терзало, а сказать никак не решалась. Я тоже маялась, не зная с чего начать. Догадывалась, что её тревожит: да как не догадаться, когда в нашем доме щёки румянцем лихорадочным расцветают, а глаза блестят. Сестрицу я любила и мужа любила тоже, и вычеркнуть никого из своей жизни не могла. Умом понимала, что, если Финисту будет с ней хорошо, – отпущу обоих. Василиса умная, красивая и смешливая, что ещё нужно для счастья? Но одно дело понять, а другое – принять, когда в груди разрывается от боли.
– Что случилось, Ладушка? О чём ты поговорить хотела? Обидел тебя кто? Или, может, я тётушкой скоро стану? – не выдержала молчания Василиса, улыбнувшись чуть наигранно. Она тоже чувствовала, что у меня неладно на душе.
– Не обо мне речь. Ты же влюбилась! – Я посмотрела на сестрицу с отчаянной решимостью, а она… Она в ответ густо покраснела, и моё сердце заныло, будто его гвоздём проткнули.
– Так заметно? – тихо спросила Василиса и потупилась. Потом взяла меня за руки и заговорила быстро-быстро, словно боялась, что я не захочу слушать. – Я знаю, что он мне не пара. Он такой сильный колдун и старше намного, а я пигалица зелёная. Ну, скажи, о чём ему со мной говорить? Я ему только и талдычу про свою учёбу, а сама, как безумная, книжки ночами напролёт читаю! Меня уже в Башне знаешь как прозвали за тягу к знаниям? Премудрая! – Она всхлипнула и прижалась ко мне лбом, пока я припоминала, когда это Василиса с Финистом подолгу говорила. Вроде не было такого. Да и разница в возрасте у них немногим больше нашего будет. – А давеча, представляешь, я поскользнулась. У самой Башни кто-то воду разлил. Упала бы, да он меня подхватил, к себе прижал. Сердце и затрепетало, как птичка пойманная. У тебя ведь с Финистом так же было?
– Было, – медленно произнесла я, и из мозаики сложилась совсем другая картинка. Вчера, как и обычно в последнее время, до Башни сестрицу провожал свёкор. – Он ведь тебе в отцы годится! – не выдержала я, а румянец на щеках сестры стал ещё гуще.
– Люб мне Кощей, – призналась она едва слышно. – Осуждаешь?
И глаза грустные-прегрустные. Да разве имею я право судить да рядить, кого любить ей?
– Нет конечно. А то, что Кощей седой, – не бойся. Колдуны долго живут.
– Знаю, – тут же заулыбалась сестрица. Вот правда, кому я это рассказываю?
Той ночью я почти не спала: Василисины слова не шли из головы. Я душой болела за влюблённую сестрицу, хоть и знала, что Кощей никогда её не обидит. Но вот полюбит ли?..
Я весь вечер за ними наблюдала: кто как посмотрел, кто что сказал. Сложно было понять, как свёкор относится к Василисе. Может, с высоты прожитых лет он видел её неловкие попытки его очаровать, но изображал, что не замечает. А может, не совсем всё безнадёжно, раз до сих пор не дал ей от ворот поворот. Вдруг сложится? Было бы здорово!