Выбери то, что к лицу, в зеркало глядя, проверь…
Эскапада князя Кошкина Зорина позабавила. Да, именно так. Очень уж картинно прискакал нарядный всадник с букетом и слишком явно на личике Серафимы читалось удивленное отвращение. Если бы на нем было, напротив, восхищение, Зорин бы забавляться перестал. Иван Иванович себе никогда не врал, и степень своей увлеченности барышней Абызовой оценивал как высокую. «Пропал ты, Ванечка, пронзен стрелой амуровой», — сказал бы друг Эльдар. И был бы прав.
Гусары унеслись прочь. Шароклякина бросилась с расспросами, Серафима отвечала неохотно. Розовый букет барышня держала чуть на отлете, нюхать бутоны не спешила, хотя аромат, который простоватый Зорин определил про себя как «ядреный», доносился даже до его носа.
Серафима достала из букета сложенную записку, задержала взгляд на гранитной урне у парапета, перевела его на букет и обратно, потом, вздохнув, протянула розы Шароклякиной:
— Примите, Лариса Павловна, вы так завлекательно про Ромуальда рассказываете, что мне самой захотелось прочесть.
Записку она спрятала за манжету.
— Ах, какой скандал, — прошептала Натали, о чьем присутствии Зорин успел позабыть. — Ведет себя как купчиха, коей, впрочем, и является. Не милы букеты, так не принимай или выбрось, но нет, Фимочка окружающих одаривает ненужностями, чтобы добро не пропадало.
Иван с барышней Бобыниной от спутниц отстали, поэтому говорить ей можно было, не опасаясь быть услышанной.
— Умирающая красота флоры чужда ей, Фимочка обожает вещи основательные, если уж розы, то куст, и чтоб под окном рос.
— Вы лично знакомы с князем? — Зорину беседа не нравилась, поэтому он задал резкий неожиданный вопрос на другую тему.
— Я всего лишилась, всего! — Наталью Наумовну было не сбить, фразу собеседника она не услышала. — А она нарядами откупиться думает.
Тут Иван Иванович решил, что не боится прослыть женоненавистником и хамом, ускорил шаг, догнав Шароклякину с Серафимой у ограды лошадиного загона. Матрона усмотрела арлейца, громкие ее восторги заставляли породистых скакунов нервно прядать ушами.
— Наталья Наумовна, — позвала Лариса Павловна, — вы то должны лошадей обожать. Полюбуйтесь.
Серафима, развернув записку, погрузилась в чтение, поэтому приближения Зорина не заметила. Он заглянул девушке через плечо, отметил аристократические завитушки Князева почерка.
— Роза для розы, — бормотала она. — Почему он эту ерунду постоянно везде вставляет? И адъютант тоже…
— Позвольте? — Иван провел над запиской раскрытой ладонью. — Здесь нет ничего магического, как, впрочем, и в предыдущей бумажной поделке.
Он почти шептал, делая вид, что любуется проводкой, которую для них устроил конюх.
Серафима подняла на чародея беспомощный взгляд:
— Мне страшно, и я не понимаю почему.
— Князь тебя похитить обещал?