К обиде прибавилось разочарование от упущенных возможностей. Поэтому всю оставшуюся дорогу до отеля я хранила молчание. Погода, будто разделяя мои печали, испортилась.
— Лучше разделиться, — наконец сказал Иван Иванович, — не стоит, чтоб барышню Абызову вдвоем со мной прочие постояльцы видели.
— Какая поразительная предусмотрительность! — Изобразив аплодисменты, я ускорила шаг, чтоб далее следовать в одиночестве.
А после почти побежала. Не столько от обиды, сколько от желания не вымокнуть окончательно под все усиливающимся дождем.
В гостиной апартаментов поджидали меня обе Марты. Наталья Наумовна изволила пораньше ко сну отойти, а они, труженицы, и за котиком присмотрели, и прибрались, и в гардеробной порядки наделали, и вот Серафиме Карповне мятный чаек заварили.
Я напиток приняла, присела к столику и посмотрела на девиц с многомудростью:
— Неохота сейчас в игры играть, поэтому выкладывайте как на духу.
Дело оказалось в следующем: господин управляющий вызвал обеих к себе, да и отказал от места.
— Причину какую указал?
— Небрежение обязанностями, — ответила толстушка.
— Это чтоб денег положенных не платить, — вступила худышка. — А на самом деле потому что погода портится, к осени совсем идет, прислуги в отеле понадобится не в пример меньше.
— Вот управляющий и хочет одним выстрелом двух чаек подбить. Он каждый год старается таким образом местным девушкам недоплачивать.
Прихлебывая мятную гадость, я размышляла. Скандалить и требовать справедливости не хотелось. Положим, я пригрожу управляющему страшными карами, судейскими крючкотворами, которых вполне могу себе позволить, и он вернет моим Мартам должности. И что? Через десять дней я остров покину, а девушкам здесь жить. Начальство на них за свое унижение отыграется да на будущее лето сызнова не наймет. Но оставить все как есть я тоже не могу. Горничные пренебрегали обязанностями, потому что по моим поручениям хлопотали. Значит, ответственность на мне имеется.
— Принеси из кабинетика писчие принадлежности, — велела ближайшей Марте. — Метрики свои захватили?
— Конечно, барышня, — обрадовались обе, из чего я заключила, что именно такого решения они желали.
Контракты составлять я умела прекрасно, батюшка любил прихвастнуть, что его наследница по деловым бумагам грамоту освоила. Через четверть часа у барышни Абызовой оказались в услужении горничными девицы Марта Царт двадцати двух лет, мещанка, и Марта Фюллиг двадцати четырех лет, купеческого сословия.
— Чем батюшка торгует? — спросила я толстушку, испытав с нею нечто вроде сословного единения.
— Чем придется, — ответила Марта, — да и то едва концы с концами сводит. Поэтому моя работа для семейства столь важна.
Однако подписанием мои заботы на сегодня не завершились. Новые горничные желали у меня закрепиться, видимо опасаясь, что наутро я и передумать смогу.
— По домам ночуйте, — сопротивлялась я, — а завтра выкуплю для вас какой-нибудь нумер.