— Попробуй. — Я отщипнула от грозди виноградинку и положила ему в рот.
— Сладко…
— То-то же. И пирожок на вкус от настоящего не отличается, и жаркое, и крем-брюле всяческое. Бывало, после целого дня в классе, после ужина из трех фасолин… Нас в пансионе впроголодь держали для худобы аристократической. Так вот, придешь сюда и лопаешь от пуза, пока не надоест.
— А потом?
— Библиотека здесь еще. — Это звучало немного хвастливо. — В пансионе нужных книг дожидаться приходилось, потому как очередь, а здесь… Ты покушать сперва желаешь или сразу в библиотеку для беседы пойдем?
— Не голоден, — отрезал чародей. — И спальня у тебя здесь имеется, чтобы мужчин в реальности не дожидаться?
Я, честно говоря, думала, что он начнет многоярусной огромной библиотеке восторги выказывать, на пороге которой мы как раз очутились. Поэтому вопрос меня застал врасплох.
— Какой вздор. Десятилетней девочке думать больше не о чем, только о кавалерах.
— Десятилетней?
— Ну пусть постарше. Мне уже четырнадцать исполнилось, когда я последний раз здесь была.
— Прелестный для познаний возраст!
Наконец до меня смысл его вопросов стал доходить. Я искренне рассмеялась:
— Иван, ты первый и единственный мужчина, которого я сюда пригласила. Не ревнуй.
Широким жестом я указала гостю на кресло у камина, заняла соседнее.
— Ты не приглашала, значит, кто-то без спросу являлся?
— Сыскарь ты, Зорин, и повадка у тебя сыскарская. Потерпи, все по порядку обскажу.
Я щелкнула пальцами, в камине вспыхнул огонь, дровяной дым завис в воздухе, собираясь в сферу.
— Мою матушку звали Полина. — На молочно-белой поверхности сферы появилось тонкое женское лицо.
— Красавица.
— Да, жаль, что я в батюшку видом пошла. Полина Бобынина. Она умерла, когда мне исполнилось девять. Умерла у меня на руках в скорбном доме, где долгие годы угасала.