— Ты из вас троих самый красивый, — пояснила я. — Ни Семен Аристархович Крестовский, ни Эльдар, не знаю как по батюшке, Мамаев, мне по сердцу не пришлись.
— Давидович, — пробормотал Иван. — Эльдар Давидович. Но тебя там не могло быть, когда я с друзьями связывался. Я защиту на все входы-выходы наложил.
— Ледяную такую? Я ее расколотила, Гавр даже испугаться не успел. — Ошеломление на лице Ивана нравилось мне чрезвычайно. — Иванушка ты, дурачок. Думаешь, отчего сновидческие практики в отечестве запрещены? Оттого, что мы внутрь любого чародейского пространства пробираться способны, потому что оно со снами сходство имеет. А ежели сможем и в реальное место забрести, тут нас, наверное, на всем белом свете запретят.
Зорин смотрел на меня своими разноцветными глазами, молчал, и расшифровать его молчание у меня не получалось. «Просыпаться пора, — решила я. — Мне еще продолжение ночи обещали, а я обещание стребую, так не оставлю».
Чародей не шевелился, я заметила, что он и не моргает даже. Мне стало трудно дышать, сдавило плечи. Я попыталась позвать Ивана, но лишь хрипло закашлялась.
От кашля проснулась. Перед глазами темнота, в носу пыль, тело сжато со всех сторон, ритмичные покачивания.
Меня предположительно несут, как тюк в пыльной обмотке. Живот встретился с чем-то твердым, покачивания стали резче.
Перекинули через седло, теперь везут.
Я попыталась задремать, чтоб через сон позвать Зорина, но от духоты и тряски ничего не получилось. Покричала: «Помогите!», с тем же эффектом.
Босые пятки овевало холодным ветром и окропляло холодным дождем. Холодно!
Я чихнула, от чиха вдохнула пыль, закашлялась, чихнула…
Кто бы меня ни похитил, клянусь, мало ему не покажется. Не будь я папина дочка Серафима Абызова!
Меня сняли с седла, две пары рук понесли, судя по движениям, вверх по лестнице. Пяткам стало теплее, вдалеке музицировали на фортепьяно, где-то заливисто хохотала женщина, хлопнула дверь.
— Подготовьте вашу госпожу, — властно проговорил незнакомый мужской голос.
Меня поставили, опять хлопнула дверь.
— Барышня!
Рывок, падение, я лежала на своем прикроватном коврике отнюдь не в своей спальне. Из моего тут были еще обе Марты и сонный кот Гавр, не спящий, а, напротив, пытающийся снять зубами перевязку со спины.
— Пылищу развели, — накинулась я на горничных, потому что не выплеснуть хоть на кого-то раздражения не могла. — Чуть не задохнулась, пока меня сюда тащили! Так-то вы прибираетесь?
— Это не наш коврик! — всплеснула пухлыми руками девица Фюллиг. — Христом-Богом, барышня!
— У нашего розы песочного оттенку, а эти шафранные, — поддержала товарку девица Царт.