Охота

Оба офицера с удивлением уставились на него, ожидая пояснений.

— Морозов говорит, что у него всё готово: и лодки, и снаряжение, хочет завтра выходить. Они только меня ждали. Что ж мне делать? Не идти завтра с ним?

— Ничего, подождёт твой Морозов. — Сказал Щавель. — Главное, что бы ты на похоронах был. Пусть бабы станичные видят. Чтобы поменьше языками мололи.

— Езжай с Морозовым, Аким, — вдруг сказал есаул, — к дьяволу этих баб, казакам мы всё объясним, а каждой курице не угодишь всё равно.

— Думаешь? — Удивился Щавель, глянув на есаула.

— Езжай, Аким, — настоял Бахарев и маханул на Саблина рукой, продолжил, обращаясь к Щавелю, — чего ты его мучаешь, он их уже хоронил один раз. Хватит с него.

— Ладно, — согласился с ним Щавель, — может, ты и прав, ты, Саблин, иди в канцелярию, садись, пиши рапорт. Подробно пиши, с мелочами. Всё, как было.

— И про свечение в степи писать?

— Про какое свечение? — Спросил Щавель.

— Ну, мы с Сашкой по ночам шли, спать по ночам нельзя было из-за пауков, и в степи синий свет видели.

— Напиши-напиши, — сказал Бахарев. — И отнеси свою броню в оружейку, пусть всё проверят. Чтобы всё работало. И свой новый дробовик зарегистрируй на себя. И щит новый получи.

— Есть, — сказал Саблин и пошёл писать рапорт.

Но сначала сложил всю свою броню и оружие в ящик, так и таскался по зданию полка с ним.

Рапорт писал долго, писать — не стрелять, тут сноровкой не отделаешься. Но Аким старался, теперь он не рядовой казак как-никак, урядник. Вот он и пыхтел. Набирал буквы, про запятые не забывал. Описал и бой на Ивановых камнях, и их с Сашкой поход через степь, и свечение, что они видели ночью, и бой с даргами у реки, и про мёртвых китайцев не забыл. И как положено пластуну, в конце рапорта указал места, где установил мины, которые, по его мнению, не сработали. Чтобы степняки их сняли. Не дай Бог, подорвётся кто.

Как закончил, поехал в госпиталь, теперь у него там уже два друга лежало. Юра Червоненко и Саша Каштенков. К Юрке его не пустили, он ещё в медицинской коме лежал, хотя из биованны его уже достали. Лёгкое ему восстановили, но в сознание ещё не привели, а вот Сашка ему обрадовался. У него только нога была сломана, ребра, кажется, малость, всё остальное — более-менее.

— Ну, ты как? — Спросил Аким у приятеля, садясь рядом.

— Да нормально, — отвечал тот, — курить в палате не дозволяют, а так-то тут хорошо.

— Ага, толстая насчёт курения — лютая. — Согласился Саблин, вспоминая строгую медсестру. — Я только из полка, у Щавеля с Бахаревым был.

— Рапорт писал?

— Писал, а ты когда выпишешься, наверное, напишешь.