На что она ему ответила:
– Не дождетесь!
– Не дождусь, конечно! – выкрикнул Виктор и вышел из дома. Он прекрасно понимал, что она намеренно провоцирует конфликт. Понимал и уходил от него. Но в спину долетело:
– За людей он переживает! За своих толстожопых полицаев он переживает! Что придется бежать за бандитами, а не ехать!
Сегодня он плевать хотел на конфликт. Сегодня ему надо увидеть своих дочь и жену.
Поводов для беспокойства не было, но Ильин почему-то занервничал. Он вдавил кнопку звонка. Звонок мог и не работать. Дом находился на довольно приличном расстоянии от дороги, поэтому звуки оттуда до забора не долетали. Виктор подергал ручку.
Они могли уйти все вместе.
Он постучался, снова подергал ручку. Калитка была заперта. Подождал несколько секунд и направился к соседскому дому. Какое-то тревожное чувство свербило в нем. Соседка ждала на скамейке.
– На базаре они, – сказала женщина, едва он открыл рот. – По Дачной до конца и налево, там увидишь.
Ильин поблагодарил старушку и направился в указанную сторону.
Улица Дачная никогда ему не нравилась. Почему-то на ней было больше всего заброшенных домов. Хозяева у них, конечно же, были, но приезжали на свой участок изредка. Кто-то сдавал дом на лето, а кто-то и вовсе позабыл о нем.
А до конца улицы Ильин вообще никогда не доходил: не было надобности. Теперь, шагая по этой узкой улочке с заросшей лопухами обочиной, он был вынужден любоваться скудными видами – покосившимися заборами, проваленными крышами, заколоченными окнами. Ни лая собак, ни гула машин. Даже звук собственных шагов слышался Ильину приглушенным и грозил исчезнуть совсем. Его, здорового мужика, напугать непросто, но на этой улочке и он чувствовал себя несколько некомфортно. Будто она была отсечена от внешнего мира как раз по улочкам, в которые она упиралась.
Ильин почувствовал облегчение, когда мимо в сторону рынка проехала машина. Он прибавил шаг, но у второго дома от угла остановился. Что-то было не так. Открытая калитка? Дверца из четырех почерневших досок краем уперлась в сырую землю. Глаз сыскаря подметил: след свежий. Значит, калитку открыли либо ночью, либо утром. Ничего необычного, но его это почему-то напрягло.
И тут он различил звук. Слабый, едва уловимый. Радио? Ильин шагнул к калитке и посмотрел под ноги. Следы есть, но разобрать, чьи они, было невозможно. Он прошел по траве – на всякий случай.
– Эй, есть кто?
Внутри явно гремела музыка. Скорее всего его не услышат. Витя ступил на крыльцо, откашлялся, постучал ногами, будто отряхиваясь от снега, и толкнул входную дверь. Музыка не вырвалась из замкнутого пространства, как он ожидал – она стала лишь чуть громче, отчетливее, но доносилась откуда-то снизу.
– Эй! – крикнул Ильин.
Остановился, прислушался. Даже если бы кто-то и ответил оттуда, где играла музыка, – он бы не услышал. Он потянулся к кобуре и пошел на звук.
Эта тварь снова начала раздражать его. Без умолку тараторила о грибах, ягодах, соседях, о маленькой пенсии, о тарифах на ЖКХ. Голова от нее кругом! И злость вернулась. Злость, которая мешала ему, которая жгла изнутри.