Познавший правила

Запас по времени у нас был совсем небольшой. Пятнашка пыталась меня остановить, но я поцеловал её и толкнул к барже, а сам подхватил копьё. Сколько бы мне ни говорили, что моё место за спинами моих бойцов, но в этот день я точно знал, что должен стоять рядом. На каждом пирсе было только одно достаточно узкое место для защиты. И этот пирс перекрывал высокий каменный куб, оставляя всего десять-одиннадцать шагов прохода. Заметил я эти кубы почти сразу — ещё когда мы причалили. И тогда уже подумал, что, наверно, в этом узком проходе удобно держать оборону.

Там и встали защитники пирса. Вместе с ними стоял и я, чувствуя, как справа давит плечо Ножа, слева — Пуза, а сзади щитом подпирают бойцы второй линии. Встречать лавину гор-кирри надо было в копьё. И хотя десятки Ножа и Пуза давно их не использовали, но в поклаже на телегах всегда имелся запас. Теперь строй в двадцать пять копий — две полных шеренги по девять человек и третий ряд в семь человек — перегородили проход, прикрываясь щитами и выставив копья.

Кочевники молча пустили стрелы, но те бессильно опали прямо перед нами. Я не мог оглянуться назад, но знал — на барже уже стоит Ксарг или Соксон, прикрывая нас. Сзади ругался Скас, кричали десятники, что-то гневно говорила эра Зана. А мы стояли и смотрели на врага, который посылал стрелу за стрелой, не решаясь напасть.

Наконец, самые решительные двинули своих гор-кирри вперёд, и лавина из всадников устремилась к нам, втягиваясь на пирс из городских кварталов. Кочевники всегда нападали в молчании. Это было и жутко, и необычно. Ещё пару лет назад я не решился бы в таком количестве встречаться даже с десятком коротышек — нас бы просто смяли. Но годы обучения и тренировок не пропали даром.

Первое, с чем столкнулись враги, были мудрости. Их, кажется, пустили даже те бойцы, что занимались погрузкой. Вал врагов споткнулся, и первые наездники покатились вместе со своими скакунами нам под ноги — создавая препятствие для тех, кто рвался следом. За ними на землю полетели следующие. Защитники пирса шагнули вперёд, приближаясь к самым крайним трупам.

Другим взглядом я видел, что щит мудрецов сдерживает множество мудростей кочевых шаманов, спрятавшихся за спинами обычных воинов. Вал из трупов тварей и изменённых стремительно рос. С одной стороны, он не позволял нашим врагам продавить строй натиском, с другой — мешал стрелять по ним плетениями. И вот уже первые всадники преодолели вал из тел и обрушились на нас, насаживаясь на копья.

Мы пятились, дорого продавая каждый шаг, вот только бесконечно отступать не могли. Рано или поздно прикрывающий нас на фланге куб — закончится, и тогда мы уже не сможем держать плотный строй даже в три шеренги. Пока обходились только мелкими царапинами, полученными случайно. Гор-кирри шли по трупам осторожно — берегли ноги — а копья доставали и тварь, и изменённого наездника до того, как они оказывались в опасной близости. Однако врагов становилось всё больше.

В подступающем отчаянии я обдумывал, что делать дальше. Я даже поймал момент и оглянулся — но разгрузка ещё продолжалась, кавалей пока не распрягли, да и бросать их под стрелы было опасно. Наверно, и наш противник уже строил планы на будущее. Но все планы перечеркнуло то, чего и мы, и кочевники, видимо, боялись больше всего. Тварь проснулась. Её обиженный и грозный рёв разнёсся над городом, сотрясая руины и вызывая камнепад там, где кладка и так еле держалась. Над стеной дворца, где тварь устроила лежбище, сначала появились лапы, а затем голова, длинное тело и хвост, покрытые матово-чёрной чешуёй. Осмотревшись, тварь рыкнула снова и раскрыла огромные чёрные крылья.

Взмах — и невероятных размеров летун оказался в воздухе, сообщая окрестностям, как его обидели неожиданным вторжением. Его появление внесло в ряды кочевников сумятицу. Какими бы бесстрашными и бестолковыми они ни были, но огромный летун внушил им уважение. Враги оставили нас в покое и резво устремились назад.

«Шаманы! — догадался я неожиданно. — Они пытаются спасти шаманов!».

Всё это было бы нам на руку, но мои бойцы погрузку на баржу ещё не закончили. За время боя в страшной спешке они успели разгрузить только одну телегу из трёх. Понимая, что времени нет, я приказал десяткам Пуза, Ножа и Эр-нори идти на помощь. Хоть мы и устали, да и две коротких ночёвки с изматывающим маршем давали о себе знать — однако рёв летуна и крики умирающих кочевников за спиной были отличным стимулом работать как проклятым.

В летуна устремлялись стрелы и мудрости. Когда тот оказывался близко к земле, в него кидали и топоры. Но у кочевников просто не было оружия против такого врага. Крылатая тварь не просто кусала, секла когтями и била шипом на хвосте — она ещё и бросала мудрость за мудростью в ответ.

— Шрам, я прикрою, если она кинется сюда! — крикнул Ксарг. — Не вмешивайтесь! Пусть бьёт кочевников. Чем быстрее мы отчалим, тем лучше!

Старик вышел чуть вперёд и стал что-то бормотать себе под нос. Возможно, он просто в пылу погони и битвы забыл, но его защита для нашего отряда была одним из основных условий контракта. И теперь, даже перекидывая поклажу по живой цепи, я продолжал следить за тем, что происходит.

Кочевники тварь больше не интересовали. Они рассыпались по улицам города, разбегаясь во все стороны — и ловить их было делом хлопотным и неинтересным. Зато совсем рядом были мы — обычные люди, ненависть к которым испытывает любая тварь Диких Земель. И мы собрались плотной группой, такой удобной для нападения. Летун сделал широкий круг и бросился к пирсу, но Ксарг выставил перед ним щит и обрушил на чудище целый поток ледяных игл. В отличие от мудростей шаманов, высший мудрец защиту твари пробил — и даже выбил немного чешуи с боков. Следом ударил огнём, потом снова льдом — а затем поднял ураганный порыв ветра, добавивший в городе разрушений. И летун всё-таки вынужден был развернуться и с обиженным рёвом пойти на новый круг.

Но и со второй попытки подобраться к нам он не смог. И с третьей — тоже. Удача улыбнулась твари на четвёртой атаке. Ксарг отвлёкся на нескольких кочевников, которые кинулись к барже с обезумевшими глазами. Видимо, они совершенно потеряли ориентацию в пространстве и твёрдое понимание, кто тут свой, а кто — чужой. И тварь стремительно метнулась к Ксаргу, пробивая щит.

Видя, как она падает, и предчувствуя неладное, я сформировал целых десять мудростей одновременно — хотя раньше больше двух не получалось — и пустил их все навстречу. Они бессильно соскальзывали с брони и мудрого щита летуна. И только одна, полная толстых белесых искр, проскочила вперёд, не встретив препятствий — и врезалась в хищную морду, уже распахнувшую пасть. Голову летуна дёрнуло в сторону, она чиркнула по камням рядом с мудрецом — а обернувшийся в этот момент Ксарг успел выставить новый щит.

На огромной скорости тварь ударилась о преграду, ломая крылья. Мудреца снесло с пирса, сбрасывая в море — куда за ним немедленно кинулись Рыба и Га-мари, на ходу отбрасывая оружие. Появившийся на борту Соксон просто залил пирс вместе с трупом твари огнём, не давая новому десятку кочевников подойти ближе. Часть бойцов, закидывающих последние вещи на баржу, отвлеклась, выхватывая луки и пуская стрелы через огонь.

Но даже тогда часть врагов сумела прорваться к барже — и ровно для того, чтобы напороться на многочисленные рога Малыша. Каваль, только что распряжённый из подводы, радостно перескочил через бойцов и встретил нападающих с радостным рёвом. А когда из огня, подволакивая крыло, появился на свою дурную голову всё ещё живой летун, Малыш отправил его назад в пламя одним броском.

Отплёвываясь, на пирс вылез мудрец, а за ним показались мои бойцы.