реальность которого никоим образом нельзя познать. Понятие ноумена, т. е. вещи, которую
следует мыслить не как предмет чувств, а как вещь, существующую саму по себе
(исключительно посредством чистого рассудка), не заключает в себе никакого
противоречия, так как о чувственности нельзя утверждать, будто она единственно
возможный способ созерцания. Далее, это понятие необходимо для того, чтобы не
распространять чувственных созерцаний на [сферу] вещей самих по себе, следовательно, чтобы ограничить объективную значимость чувственного познания (ведь все остальное, на
что не распространяется чувственное созерцание, называется ноуменами именно для того, чтобы показать, что область чувственного познания простирается не на все, что мыслится
рассудком). Но в конце концов все же возможность таких ноуменов усмотреть нельзя и вне
сферы явлений все остается (для нас) пустым, иными словами, мы имеем рассудок, проблематически простирающийся далее сферы явлений, но у нас нет такого созерцания, и
мы даже не можем составить себе понятие о таком возможном созерцании, благодаря
которому предметы могли бы быть даны нам вне сферы чувственности, а рассудок можно
было бы применять ассерторически за ее пределами. Следовательно, понятие ноумена есть
только демаркационное понятие, служащее для ограничения притязаний чувственности и
потому имеющее только негативное применение. Однако оно не вымышлено произвольно, а связано с ограничением чувственности, хотя и не может установить ничего
положительного вне сферы ее.
Поэтому деление предметов на феномены и ноумены, а мира-на чувственно
воспринимаемый и умопостигаемый недопустимо в положительном смысле, хотя понятия
и допускают деление на чувственные и интеллектуальные понятия, ибо последние не имеют
никаких соответствующих им предметов, и потому их нельзя выдавать за объективно
значимые. Если отвлечься от чувств, то нельзя понять, каким образом наши категории