доставляет мне мое внутреннее чувство, а именно кроме самого мышления или чего-то
аналогичного ему? Поэтому-то Лейбниц считал все субстанции простыми, наделенными
способностью представления субъектами, одним словом, монадами, так как он принимал
их за ноумены, не исключая и составных частей материи, у которых он мысленно отнял все, что может означать внешние отношения, стало быть, также и сложение.
4. Материя и форма. Эти два понятия лежат в основе всякой другой рефлексии, до такой
степени они неразрывно связаны со всяким применением рассудка. Первое из них означает
определяемое вообще, а второе-его определение (и то и другое в трансцендентальном
смысле, так как мы отвлекаемся от всяких различий в том, что дано, и в том способе, каким
оно определяется). Прежде логики называли общее материей, а видовое различие-формой.
Во всяком суждении можно назвать данные понятия логической материей (для суждения), а отношение между ними (посредством связки)-формой суждения. Во всякой сущности
составные части ее (essentialia) образуют материю, а способ, каким они соединены в вещи, - сущностную форму. Точно так же безграничная реальность вещей вообще
рассматривалась как материя всякой возможности, а ее ограничение (отрицание)-как
форма, которой одна вещь отличается от других согласно трансцендентальный понятиям.
Рассудок прежде всего требует, чтобы нечто было дано (по крайней мере в понятии), дабы
иметь возможность каким-нибудь образом определить его. Поэтому в понятии чистого
рассудка материя предшествует форме, и ввиду этого Лейбниц признавал сначала вещи
(монады) и внутри их способность представления, чтобы затем на этом основать внешнее
отношение между вещами и взаимодействие (Gemeinschaft) между их состояниями (а
именно представлениями). Поэтому [в его учении] пространство и время были возможны
как основания и следствия: пространство - благодаря взаимоотношению между