Сиверсия

И снова «Беркут-1» и «Беркут-2» шли в атаку, снова балагурил, шутил его ведомый Васька Найденов, снова было голубое бескрайнее небо – одно на двоих. Снова звучал в ушах неунывающий голос друга: «Прорвемся, командир! С нами Бог и маленькие боженятки!» А потом была боль. Много боли. Время замерло, боясь начать новый, последний для кого-то отсчет.

Сейчас, спустя пятнадцать лет, лежа на брюхе в ледяной трубе, где-то на третьем или четвертом уровне московского подземелья, Хабаров до боли сжал ладонями виски, зажмурился, словно это могло спасти от воспоминаний.

Он лежал так какое-то время, пока не отпустило. Он прислушался. Позади, еще далеко, полз Осадчий, тяжело сопя. Впереди откуда-то доносился негромкий мерный гул. Хабаров протиснулся между саквояжей, зажег фонарик и посветил вперед. В полуметре в днище трубы зияла черная дыра. Дальше нужно было спускаться вниз, в колодец.

Он перекатился на спину, замер. Все тело ныло, будто по нему лупили палками. «Как соломенная собака…» – подумал он и усмехнулся. Тут же в сердце заныла, засаднила заноза, до того под прессом событий не дававшая о себе знать. Это было плохо. Этого было нельзя. Он тряхнул головой, сказал в темноту:

– Эй, там, ползущий следом! Вас еще черти не побрали?

– Не дождешься! – тут же донеслось в ответ.

– Надо вниз спускаться. Я у колодца сижу.

– Погоди, сейчас подползу, перекурим.

– Кури, коли жить надоело, – сказал Хабаров. – Я вниз полез. Саквояжи я на ту сторону колодца переставил.

Спускаясь по шатким металлическим скобам, он слышал, что Осадчий что-то быстро сказал то ли Тагиру, то ли Марине, и последовал за ним. Спуск длился неправдоподобно долго. Руки и ноги уже начали уставать. Осадчий не выдержал первым:

– Долго еще?

– До самого конца, – ответил Хабаров.

Осадчий остановился, достал фонарик, посветил.

– Я не понял, – в голосе Осадчего было изумление, но не испуг, – дна чего, совсем нету? Ты нас прямо в преисподнюю, а, герой?

– А ты закури и отмучаешься.

– Это почему?

– Места выхода метана. Замеряли концентрацию, есть свыше тридцати одного процента. Газ без запаха, что не мешает ему взрываться.

– Спасибо, что предупредил. Хорошо, что Тагир не курит и леди тоже.

Передохнув, они стали спускаться дальше.

Вдвоем они стояли на дне огромной пещеры-тоннеля, у подножия горы камней, щебня, торчащих из них бревен, и шарили по склону фонариками.