Он стоял в большом тоннеле, хорошо продуваемом и, судя по эху, идущем далеко. По стенам шли толстые связки проводов с маркировкой, нанесенной на стены краской.
– Марина, спускайся!
– Нет! Я спущусь! – крикнул Тагир в ответ.
– Валяй… – пробубнил Хабаров и сел на бетонный выступ.
Спустившись, Тагир взял его на прицел.
– Давай саквояжи! – крикнул он Осадчему. – Веревки хватит.
Спуск саквояжей занял почти полчаса. Осадчий наверху их привязывал, Хабаров внизу узлы развязывал.
– Марина, в левом кармане куртки перчатки. Надень, иначе руки порежешь! За скобы крепче держись. Не сорвись! – крикнул Хабаров, когда девушка приготовилась спускаться.
Тагир хлопнул его по плечу.
– Странный ты мужик, спасатель! Она тебя отымела, да? Ты заботишься о ней. Не понимаю!
Хабаров хмуро глянул на него.
– И не поймешь, – сказал он и сплюнул.
Прошагав метров сто по гулкому холодному тоннелю, они остановились у пролома в стене. Хабаров попросил карту. Он внимательно разглядывал чертеж, сверялся с компасом, вмонтированным в наручные часы, потом опять глядел в карту. Наконец он подошел к пролому в кирпичной стене, протиснулся в него, что-то поискал фонариком, а найдя, грустно усмехнулся.
«Ах, Сева-Сева… Мог ли я предположить, что через каких-то два месяца пойду сам по этим твоим норам?! Как бы только не в последний путь…»
– Что? – не вытерпел, крикнул ему Осадчий. – Заблудились?
– Нет, к сожалению. Надо идти на один уровень вниз.
– Никита, опять по скобам я не полезу! Понял, да?! Пойдем этим тоннелем. Слушай, чем этот тоннель тебе плох? – волнуясь, затараторил Тагир.
– Этот тоннель не ведет к «Дмитрогорской». Но решать вам, – сказал Хабаров.
– Лезь в пролом! – жестко сказал Осадчий Тагиру.
Тот выругался, но подчинился.