– Когда будет высадка Легионов? – спросил Ангрон.
– Мои приказы остаются прежними. На Терру пока что не ступит ни один Астартес, – ответил Хорус.
– Атака легионеров выманит защитников, – льстиво произнес Фулгрим. – Дай моим детям поиграть, о мой великий брат! Мы можем уничтожить то, что пожелаешь, тем самым ослабив оборону Дворца! Мне так скучно!
– У меня есть для тебя роль. Она понравится тебе, но, как и другим величайшим удовольствиям, для нее пока не настало время. Бомбардировка продолжится, – заявил Хорус. – Если мы будем сжигать наши Легионы по частям, мы все сгорим сами. Атаки на стены должны быть целостными, общими и неодолимыми.
– Что насчет Нерожденных? – спросил Ангрон. – Как же те заклятия, что удерживают меня от боя?
Зарду Лайак выступил вперед.
– Я не буду с ним говорить! Держи свой язык за зубами, священник! Где лорд Магнус? – заревел Ангрон.
– Да, Магнус… Мы бы согласились с его мнением по этому вопросу, но не с этим… подхалимом, – пренебрежительно произнес Пертурабо.
– Пусть Лайак говорит, – приказал Хорус.
Недовольные примархи затихли.
– Император защищает Терру, – произнес Лайак. – Но Он не может делать это вечно. Потоки крови, текущие в таких количествах по Тронному Миру, становятся призывами сквозь барьер между варпом и реальностью. Души бегут из своих тел толпами, и каждая из них источает ткань времени и пространства.
Он размял пальцы своих рук.
– С каждой смертью слуги Пантеона усиливают свое давление на завесу. Когда величина бойни достигнет предела, они будут призваны во всем своем множестве. По дарованному мне богами видению я вижу огромные легионы Нерожденных, готовые к битве. Дверь полна трещин, а замок ходит ходуном. Нам не хватает только ключа…
Пертурабо был первым, кто осознал озвученную стратегию, и кивнул в знак понимания.
– Если отцовские собаки нападут на осадные лагеря, то прольется еще больше крови. Это поможет вашим союзникам. Если они этого не сделают, тогда Механикум могут увеличить количество машин разрушения на дюжину. Дорн увидит это… и у него не будет выбора, – редкая улыбка вспыхнула на лице Пертурабо. – Он так или иначе должен будет сражаться, и в любом случае обеспечит вам победу. Кровавый плацдарм!
К изумлению своих братьев, он захохотал.
– Тогда я приземлюсь первым! – с энтузиазмом заявил Ангрон. – Я приду к ним и изрублю их тела!
– Не ты, – произнес голос. Знакомый голос, тихий, с затрудненным дыханием и мрачным рыком, но искаженный густой мокротой. – Я взял это на себя. Мой Легион будет первым, кто атакует стены, как я и обещал Магистру Войны многие месяцы назад.
Мортарион, примарх Гвардии Смерти, вошел через парадные двери двора Луперкаля. Это был не тот Мортарион, каким его помнили братья – испытал на себе изменения, подобные тем, что были у Ангрона, Фулгрима и Магнуса, возвысившись в Пантеоне и получив новые очертания. И без того будучи самым высоким из всех примархов, он увеличился в росте – его худощавое телосложение стало поистине гигантской высоты. Изодранные крылья шелкопряда изгибались на его спине, а коса, «Безмолвие», увеличилась вместе со своим хозяином до высоты вышки трансляции вокс–передач. Вид Мортариона был омерзителен: его лицо несло следы инфекции, а глаза были застланы молочной пеленой катаракты. Жидкость сочилась из отверстий в его грязной броне, в то время как вокруг кружился смердящий густой туман.
Там, где он проходил мимо несущих стражу Юстаэринцев, последние падали и гибли в ужасных мучениях. Черная жидкость вытекала из сочленений их доспехов, а кровавая мокрота сочилась сквозь их дыхательные решетки. Звуки закрывающейся брони, изолирующей себя от внешних воздействий, заполнили помещение, но все было тщетно. Терминаторы страдали от мучительной тошноты. Мортарион продолжал идти вперед, кося элиту Хоруса одним своим присутствием.