Линии траншей сравнивали с землей вместе с жизнями тех, кто находился внутри, и земляные работы начинались заново. В результате непрекращающихся атак было разрушено каменное основание геоформированной равнины, и хотя это облегчало создание новых траншей, работа становилась ещё более отвратительной из-за того, что призывникам приходилось копать смесь фарша из гниющей плоти и грязи, а затем наблюдать в стенах окопов останки погибших.
За последние две недели Кацухиро видел множество подобных вещей. Запас страха и благоговения, дарованный ему на всю жизнь, был потрачен за одну ужасную зиму. Шли дожди из обломков, и оптимисты видели в нём падающие звёзды.
Кацухиро же казалось, что его мечты и надежды умерли.
Иногда огромные части разбитых кораблей падали с небес, а бывало, что и целые суда оставляли горящий след над их головами. Однажды на Дворец рухнул гигантский корабль со сломанным хребтом. Он появился внезапно, прорвавшись сквозь облако пепла, и пламя осветило землю. Звездолет стремительно падал к центру Дворца, исчезнув из вида за монументальными стенами за мгновение до столкновения. Они ожидали самого худшего. Люди встали со своих позиций на оборонительных сооружениях, указывая на Дворец. Кто-то закричал:
– Император пал!
Последовавший взрыв лишь подтвердил их опасения. На мгновение показалось, будто солнце поднялось к западу от Дворца, испарив несущиеся к поверхности снаряды и наполовину ослепив новобранцев своим сиянием. На секунду обжигающий ложный день смыл все краски, а затем погас, оставив в глазах свидетелей остаточные образы, и шум от теплового удара прокатился над далекими вершинами Гималаев.
– Император… – прошептал кто-то.
Люди в окопе заплакали.
И все же орудия Дворца продолжали стрелять, пробивая светящиеся дыры сквозь завесу пепла, задушившего небо, и флот Магистра Войны вновь показался в небесах, в то время как на поверхности «Эгиды» танцевали фиолетовые, розовые и голубые дуги разрядов, как это происходило в течении многих дней.
– Император жив, и ты тоже! Щиты поглотили корабль! – закричал один из ветеранов Джайнана. Он двинулся вдоль строя, оттесняя людей к стене. – Нет никакой опасности! Вся масса и энергия перешли в варп! Так работает «Эгида», иначе мы все были бы мертвы уже тысячу раз! Возвращайтесь на свои посты, война еще не закончилась!
На самом деле это было не так.
Иногда проходили целые часы, когда враг не предпринимал попыток пробиться в Сектор-16. Бастион беспрерывно вел огонь, но это была лишь малая часть бесконечного военного арсенала Дворца. Три макропушки с ограниченным радиусом обстрела торчали из обращенной наружу стены. Задняя её часть была свободна от орудий во избежание их использования против других укреплений, если те попадут в руки к врагу. Между этими окаймленными железом чудовищами торчали более тонкие стволы лазерных пушек и аккуратные вертикальные линии тяжелых болтеров. Верхняя часть форта была увенчана зенитными установками, чьи четырехствольные пушки размером со сверхтяжелый танк бесконечно и безудержно грохотали. Их характерная «болтовня» стала настолько постоянным и неизменным фоном для жизни Кацухиро, что он по-настоящему осознал это только тогда, когда они ненадолго прекратили стрелять, чтобы остыть.
За Бастионом-16 находились Бастионы 15 и 14, смещенные подальше от крайней башни, дабы обеспечить наибольшую зону обстрела. Бастион-14 был вычеркнут из линий обороны где-то в конце Секундуса, приняв прямой удар с орбиты, который подорвал его склады боеприпасов и устроил настоящее пиротехническое шоу. Спустя какое-то время после этого был утерян и Бастион-15.
Кацухиро потерял счет дням. Ему казалось, что время в окопах течет по-другому: жизнь превратилась в череду ужасающих событий, перемежающихся периодами изнурительного ужаса. Если бы Кацухиро был знаком с древними Катерическими Мифами, то подумал бы, что попал в ад.
Несмотря на все лишения и потерю свободы, которые принесло восстание Хоруса на Терру, а также скорбь и смерть надежды на будущее человечества, в данный момент война была где-то далеко. Кацухиро жил только этим.
Такова была суть осады, и она никогда не менялась.
СЕМНАДЦАТЬ
Кровь и черепа
Отцовский гнев
Пять из восьми