Тарас хмыкнул, высморкался, чтобы скрыть смущение, и принялся долбить лунку для креста.
…Закончили ближе к вечеру, когда солнце уже скатилось к верхушкам елей на западной стороне. Навалили вырубленный лед на сани и тронулись в деревню. Лошадь с радостью потрусила, всхрапывая и мотая головой. Мужики, не уместившись в дровнях, опять шли рядом.
Снег хрустел, пар от дыхания оседал на усах и бородах, стыли руки и носы. Зима-злюка ходила по земле королевой.
Сначала они подъехали ко двору Пилипа, стоявшему почти у самой околицы. Скинули лед, Пилип забрал свой инструмент и, махнув коротко рукой, пошел в хату.
— Вот же бирюк, — протянул Тарас, провожая его взглядом. — Недаром их на улице «сычами» кличут.
— То так, — кивнул Мартын. — Мой дед сказывал, мол, дед Пилипа на сватовстве сына, когда зашел в хату, только и сказал, что до земли поклонился.
Мужики посмеялись. Оставив реку за спиной, Мартын заметно повеселел.
Скаля зубы про Пилипа и его молчаливость, доехали до двора Тараса. Скинули его долю льда, Тарас взял свои инструменты под мышку, свистнул бодро:
— Эй, открывай ворота, хозяин приехал!
Из-за забора раздался счастливый лай — псы встречали хозяина. На крыльцо тут же выскочила Евка — жена Тараса. Дебелая, сочная, хоть и под сорок уже. Кликнула сыновей из хаты:
— А ну, помогайте батьке!
Мартын поздоровался с Евкой и стегнул коня по крупу.
— Сани не забудь перевернуть, — напомнил на прощание Тарас.
— Жену поучи! — отмахнулся Мартын, отъезжая. — Бабушкины сказки это все.
— Ну как знаешь. — Тарас пожал плечами и принялся перетаскивать лед ближе к погребу.
До родного двора ехать было всего немного, но весь этот путь Мартын непрестанно хмурил брови и чесал затылок прямо через капелюх. Сани в ночь перед Вадохрышчем[84] он переворачивал исправно, так его отец делал, а до того — дед. А до деда — его отец. Так все делали. Сколько жили здесь. Сколько помнили себя.
И никогда ни в их деревне, ни в каких других окрестных не было такого, чтобы в эту ночь сани оставались на полозьях, а не лежали брюхом вверх. Сказки сказками, однако обычай блюли строго.
Но если его нарушить… Если тогда и правда произойдет то, что должно произойти… Тогда стоило хотя бы попробовать.
Ради Язэпки.
У своих ворот Мартын остановился с уже твердым решением. Он быстро — пока еще держались сумерки — выпряг коня, выбросил у погреба лед. После зажал оглобли под мышками и перетащил сани на середину двора, под самое крыльцо.