— Чего же тебе еще? У меня нет ничего больше. Только вода и рыба…
— Есть! За моего Язэпку пусть все твое отродье сгинет. Вот тогда — бери сани, катайся, если захочется. Сам к реке притащу, на самый бережок. Подарю!
Услышав злой, уверенный голос хозяина, кобель высунулся из конуры и аккуратно тявкнул на водяника. Тот не обратил на пса никакого внимания.
— Помоги мне, человек. Переверни сани.
Мартын ударил себя по сгибу локтя:
— Вот тебе, а не помощь! Ты наших деток губишь — так я погублю твоих. Кровь за кровь!
Водяник прикрыл глаза, вздохнул тяжело. Потом выпрямился, расправил плечи, выпятил подбородок, сжал губы в тонкую щель:
— То будь по-твоему. Только это не ты мне сейчас мстишь. Это я тебе тогда отомстил.
Мартына будто оглоблей по голове огрели.
— Погоди, водяник… Как так?
— А так! Я людей по злобе не топлю, только когда закон мой нарушают. Но когда вы моих деток в первый раз убили…
— Когда воду покрестили?
Водяник кивнул.
— Так это ж когда было! — Мартын развел руками. — Это ж не мы, это деды…
— Это продолжается! — взревел хозяин реки с такой ненавистью, что, казалось, она может растопить весь снег на три версты окрест. — Это каждый год продолжается!
Он неуловимым движением скользнул к человеку, стал вплотную, дыхнул тиной и омутом:
— Каждый год, слышишь?
— Но мы-то по незнанию, — выдавил Мартын неожиданное оправдание. — Это ж вера наша. Как Спасителя крестили, так и мы кунаемся в воду святую. Освященную.
Водяник скривил губы, кивнул на дровни:
— Тоже по незнанию? Я своих деток последний раз полвека назад видел подросшими. Бегаю, ищу сани иль возок какой — да все без толку. Все «по незнанию» перевернуто вверх дном.