Вальх (Walch IX, 572–573) высказал взгляд, будто монофелитские споры интересовали только верхние слои иерархии и почти совсем не затронули нижней церковной массы — народа. Но с этим взглядом согласиться нельзя. Если Константин IV Погонат, занятый всецело войнами с арабами, обнаружил незнакомство с тонкостями вопроса, то это вовсе не может служить примером равнодушия со стороны общества к церковным вопросам времени, как это думает Вальх. Помимо того, что этот же император известен в истории как виновник Шестого Вселенского собора, достаточно назвать имена Ираклия и Константа II, которые достаточно известны своим печальной памяти участием в этих спорах. Конечно, главная роль в догматических спорах принадлежала представителям Церквей: с ними велись переговоры по спорным вопросам, с ними так или иначе считались защитники ереси в административных константинопольских кругах; они составляли соборы. Само собой разумеется, что непосредственное участие в спорах принимали и монахи («аввы» на Латеранском соборе 649 г., преп. Максим, св. Софроний и др.); да и странно было бы, если бы они совершенно безучастно отнеслись к столь важному вопросу. Но и светские вельможи живо интересовались церковными спорами, таковы: префект Африки Григорий, вельможи Петр, Иоанн и другие адресаты писем преп. Максима. Не менее близко стояла к данному вопросу и народная масса. Как ни старались иерархи-защитники ереси замять дело и не впутывать народ в такие тонкости (Ер. Sergii ad Honorium // Mansi XI, 553C; ДВС VI, 182; Tomus alter XXVIII // PG 90, 165A), однако они проникли в народные массы и вызвали здесь брожение: спорные вопросы выносились на торжище, в общественные места (см.: Анастасий Синаит // PG 89, 1156А; Theophanes I, 33013); об участии народа в спорах говорят также и другие факты. Так возбуждением африканских провинций против вероисповедной (монофелитской) политики византийского правительства (Ер. 12, 406С) думал воспользоваться префект Георгий, задумавший отложиться от Византии; народные толки хотел подавить типос (Mansi X, 1029Е; ср.: Tomus alter XXVIII, 165А); народ посещал диспуты, которые были довольно часты (например, диспут преп. Максима с Пирром в Африке, с севирианами на о. Крит); наконец, народное волнение в Риме побудило папу Евгения порвать связи с монофелитствующим патриархом Константинопольским (Lib. Pontificalis // PL 128, 764); на Востоке еретические течения дали целое отложение в виде мардаитов-маронитов. Словом, широкое распространение вопроса стоит вне всяких сомнений. Вообще, религиозные споры в то время поддерживались оживленным участием общества, и потому византийская политика всегда считалась с ними.
1072
Неправилен также вывод Шрёкка (Schröckh XX, 386–387) и Гарнака (Harnack II, 403), будто монофелитские споры незначительны по своей богословской стороне и по существу принадлежат к политической истории Византии. Конечно, влияние политики на ход событий во время монофелитских споров стоит вне всякого сомнения, но оно вовсе не составляет главной основы для споров. Они были естественным продолжением предшествующих христологических споров, вызвали церковное разделение и т. п., что доказывает их догматический характер. В этом отношении гораздо правильнее вывод Baura’a II, 103–107, который признает за спором по существу догматический характер, хотя его речь о недостатках и противоречиях халкидонского учения, послужившего именно причиной этих споров, не представляется нам достаточно обоснованной. Уже одно то обстоятельство, что, в конце концов, церковное сознание остановилось на одном решении, и притом — на основе халкидонского ὅρος’а, говорит против утверждений Баура. Если вникнуть в источники истории монофелитских споров, то ясно будет, что монофелиты исходили из особой точки зрения, вследствие чего они не могли заметить, что и в халкидонском определении, и в томосе Льва есть определенные указания на актуальность обеих природ во Христе. Если монофелиты не замечали этого (как, например, Сергий, цитируя слова томоса Льва: «ἐνεργεῖ ἐκατέρα μορφή μετὰ τῆς θατέρου κοινωνίας, ὅπερ ἴδιον ἔσχηκε», говорил, что Лев не учил о двух энергиях (Ер. Sergii ad Curum // Mansi XI, 973C), то, конечно, винить в этом приходится не томос Льва, а самих же монофелитов.
1073
Монофелиты не отвергали определений Халкидонского собора, а старались лишь уяснить его христологию. (Особенно ясно это видно из исповедания Антиохийского патриарха-монофелита Макария на Шестом Вселенском соборе (Mansi XI, 352BD; ДВС VI, 191), а также Константинопольского патриарха Павла (Mansi X, 1024А)). Поэтому монофелитов нельзя считать просто монофизитской сектой и надо отличать их от еретиков, отвергнутых Халкидонским собором. Монофелитство — это ересь, возникшая среди православных — «халкидонитов». Впервые это отчетливо отметил Хемниц (Walch IX, 558), а за ним и другие ученые, как–то Комбефи, Вальх (Watch IX, 563, 580), Баур (II, 106). Нельзя утверждать, как некоторые ученые (Орлов, 5), что монофелитство было возвращением монофизитства, хотя, по существу, догматические споры VII в. были продолжением монофизитских споров (Krüger. Monotheleten // Hauck’s Realencyclopädie, 3 Aufl. XIII, 408) и на них отразились различные течения мысли среди монофизитов. Совершенно одиноко стоит в науке мнение Ranke (V, 1–132), будто монофелитство возникло не без влияния ислама; оно основано на том, будто бы Феодор Фаранский (еп. Аравийский) был первым его выразителем.
1074
Термин введен впервые Д. Пето (Petavius D. Dogmata theologica. Т. VI. Lib. VIII. Р. 119) и принят другими учеными. В обоснование нашей орфографии ссылаемся на первую стихиру (на «Господи воззвах») службы преп. Максиму (PG 90, 213В), где употреблено выражение «μονοενέργητον» (resp. «μονοθέλητον»). Harnack (II, 401) и И. Орлов (passim) употребляют выражение «monergeten», «монэнергисты»; Krüger. (Monotheleten // Hauck’s Realencyclopädie, 3 Aufl. XIII, 40235) — monergisten; Walch (IX, 573) — monenergeten, причем сознается, что слова этого ни разу не встречал в источниках. Думается, что правописанию древнего песнопевца-грека (VIII–IX вв.) должно быть отдано предпочтение.
1075
Пример — диспут с Пирром, см.: PG 91, 288.
1076
Suidas Ι, 2, 24920–250.
1077
Отсюда, по Аристотелю, ум δύναμις, а знание — ἐνέργεια. См.: Немесий Эмесский. О природе человека. Пер. с древнегреч. Ф. С. Владимирского. <М.,> 1905. С. 20. У церковных писателей, стоявших под влиянием этой терминологии, «ἐνέργειᾳ» = «φύσει καὶ ἀλήθειᾳ». См.: Doctrina Patrum de incarnatione Dei Verbi. Ein griechisches Florilegium aus der Wende des siebenten und achten Jahrhunderts, zum ersten Mal vollständig herausgegeben und untersucht von Prof. Dr. Franz Diekamp. Münster in Westf, 1907. S. 11222.
1078
ἐνέργεια Θεοῦ у Иоанна Скифопольского. См.: Doctrina Patrum 85l2, 908. В этом смысле еще ап. Павел в Флп. 2:13 писал, что Бог «ὁ ἐνεργῶν ἐν ὑμῖν καὶ τὸ θέλειν καὶ τὸ ἐνεργεῖν ὑπὲρ τῆς εὐδοκείας» (разумеется, здесь — частно–промыслительное действие спасающей благодати Божией. Ср.: 1 Кор. 12:6). В абсолютном смысле, по учению преп. Максима, тварь не имеет энергии, ибо αὐτενέργητον есть только ἀναίτον (абсолютное); однако тварь получает от Творца силу ἐνέργεῖν — то, что ей свойственно по природе (Ambigua // PG 91, 1221В, 1217В).
1079
ἀθανασία, ἀπάθεια — φυσικὰι ἐνέργειαι Λόγου. См.: Doctrina Patrum 9012.
ebooksa