799
Как и предшествующее число рабов и рабынь, это число — иное в тексте у преп. Максима по сравнению с текстом «Септуагинты».
800
Схолия: «Певцами он называет тех, чья жизнь, соответствующая [духовному] деланию, громко возвещает о повелениях Божиих».
801
Схолия: «Певицы, как он говорит, суть те, которые не только являются исполнителями Божественных повелений, но и сами по себе предстают толкователями [Божественных] тайн для других».
802
Выражение τὴν ἐφικτὴν ἀνθρώποις ἐπιστήμην τῶν αἰωνίων, скорее всего, указывает на то знание, которое только приоткрывается для нас в земной жизни, но реализуется в своей полноте лишь в жизни будущей. Данное знание связано с многозначным понятием «век» (αἴων), которое у преп. Максима имело и смысл «века грядущего». Например, в «Ambigua» он говорит: «Есть три места и устроения (τόποι καὶ καταστάσεις), в которых мы, люди, оказываемся. Они суть: мир сей, в котором мы, рождаясь, обретаем бытие; место, в которое мы прибываем после смерти, отойдя отсюда; будущий век, в который мы заключаемся вместе с душами и телами» (PG 91, 1368).
803
Схолия: «Число восемь содержит в себе и покой (στάσιν), и движение; покой, когда оно рассматривается само по себе, ибо всякое четное число неподвижно, поскольку не имеет центра; движение, когда оно складывается с числом, стоящим [в ряду чисел] до или после него, поскольку тогда получается число нечётное, а всякое нечетное число само по себе подвижно, благодаря равному отдалению от центра своих крайних точек (ἄκρων). И то, что делает восемь среди чисел до десяти, то же производит восемьдесят в числах до ста и восемьсот в числах до тысячи. Рассматриваемое само по себе, восемь содержит покой, поскольку ограничивает (περιγράφων) движение нечетного числа, которое стоит перед ним. Ибо числа семь, семьдесят и семьсот выражают свойство, присущее временному бытию. Поэтому, если чувство скорее постигает то, что находится под властью времени и тварного бытия (γένεσιν), то ставший совершенным ум воспринимает ведение (γνῶσιν) или знание (ἐπιστήμην) вечных и умопостигаемых [вещей] — ведь знание [обычно] определяют как безошибочное ведение подлежащего (ὑποκειμένου). Что же касается числа пятьдесят, то оно содержит в себе единицу, которая остается после умножения семи на семь, а поэтому являет предел созидания добродетелей в достойных. Ибо достигший соответствующего естеству блага уже не пребывает в творческом движении созидания добродетелей, поскольку единица есть начало и конец всякого движения. Число же пять обнаруживает знание, относящееся к этому (ἐπὶ τούτοις), ибо объемлет логосы умопостигаемых и разумных, чувствующих, живых и сущих [тварей]. А охватить их присуще одной только божественной мудрости, которую [обычно] определяют как безошибочное знание истины».
804
Эриугена, перенося запятую, несколько изменяет смысл: «словно около нечистых ног», соотнося ἀκαθάρτους не с ἐπιφανείας, а с πόδας.
805
Схолия: «Он говорит, что верблюды из Мадиам, когда это название толкуется как „выделение“ (ἐκκρίσεως), суть истинные созерцания рождающихся и умирающих [существ]; когда оно толкуется как „кроваво-красная глина“, то верблюды понимаются как логосы Промысла, относящиеся к этой преходящей и неустойчивой жизни; когда оно толкуется как „пот человеческий и материнский“, они суть логосы Божиего Суда, [свершающегося] над здешней жизнью, — эти логосы собирают воедино помыслы рассуждения (οἱ κατὰ διάνοιαν λογισμοὶ) и чувственное представление о зримых вещах (ἡ κατ" αἴσθησιν φαντασία τῶν ὁρατῶν); из них, я имею в виду из помыслов и представлений, образовывается истинное мнение о сущих, которое есть плод рассуждения относительно чувственных вещей. „Человеческий же и материнский пот“ есть логосы, производимые на свет с большим трудом рассуждением, и представления чувства, которое вскармливает нас, как мать. Верблюды же из Гефара, то есть из „нажитого хребтом“ (τῆς κτήατεως τοῦ νώτου), [предполагают] хребет души, который есть, плоть, поскольку она рождается ради души. И если мы правильно владеем плотью, то она служит душе для рождения добродетелей, и тогда благодаря душе мы постигаем умом одни только божественные логосы, в соответствии с которыми [все] было приведено в бытие. Вместе с ними собирая воедино и логосы зримых вещей, подобные Мадиамским верблюдам, мы покрываем [ими] наш Иерусалим, то есть окружаем душу божественными умозрениями сущих и делаем ее незримой и неуязвимой для страстей».
806
Схолия: «Число четыреста являет естество телесного космоса, ибо оно состоит из четырех элементов. А число тридцать пять обозначает осуществляемое посредством разума движение добродетельных [мужей] во времени, поскольку семь умноженное на пять составляет число тридцать пять. Семь же обозначает движение во времени, а пять — разумное знание. Четыреста, тридцать и пять, сложенные вместе, показывают соответствующее естеству и времени разумное знание божественных мужей, живущих в этом естестве и времени».
807
Понятие δρόμος («бег, состязание в беге, борьба» и, в то же время, «путь»), начиная с Нового Завета (2 Тим. 4:7), часто обозначало путь христианского подвига и духовного борения. Поэтому, например, уже св. Климент Римский говорит о «надежном пути веры» (τὸν τῆς πίστεως βέβαιον δρόμον) (Die apostolischen Vater, S. 32). В аскетической письменности данное понятие применялось и в отношении к пути монашеского подвига, и в этом смысле блаж. Диадох высказывается о «пути благочестия» (см.: Попов К. Указ. соч., с. 438).
808
Наречие τροπικῶς указывает на духовное (символическое, аллегорическое или «образное») толкование Священного Писания. Согласно преп. Максиму, древние пророки (в частности, Аввакум), глаголющие в Духе, обладали духовным ведением, видением и предвидением, которые они заключали в образные формы. И задача толкования их состоит в том, чтобы обнажить от этих внешних образных форм («буквы») духовное понимание бытия и истории, присущее древним пророкам.
ebooksa