Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

779

Стоическое понятие τὸ ἡγεμονικὸν сравнительно рано усваивается христианским богословием. В частности, Климент Александрийский обозначает им высшее разумное начало души, сополагая данное понятие с аналогичными терминами (τὸ νοερόν, τὸ λογιστικόν) (см.: Миртов Д. Нравственное учение Климента Александрийского. Спб., 1900, с. 11). Примерно то же самое мы встречаем и у Оригена, который со-полагает данный термин с νοῦς, λόγος, διάνοια, καρδία и т. д. (см.: Cessel W. Die Theologie des Gebetes nach «De Oratione» von Origenes. München; Paderborn; Wien, 1975, S. 138–139). Такое понимание данного термина воспринимается и многими позднейшими отцами Церкви, став общим достоянием святоотеческой антропологии. Например, св. Григорий Нисский «безразлично обозначает τὸ ἡγεμονικόν или иначе τὸ κυριώτατον души человеческой то выражением νοῦς, то выражением καρδία — сердце» (Тихомиров Д. Св. Григорий Нисский, как моралист. Могилев на Днепре, 1886, с. 79).

780

В тексте «Септуагинты» — «две тысячи» (δισχίλιοι), а у преп. Максима — τρισχίλιοι (или τρεῖς χιλιάδες). — Схолия: «Тысяча есть единица в своем самодовлеющем совершенстве, ибо обладает наиполнейшим смыслом (τὸν λόγον ἔχει πληρέστατον) и самой себя и единиц, которые до нее. Поэтому она, сложная, созидает не десятерицу, а единицу, как утверждают обладающие познанием смысла чисел. И, разумеется, [число] трех тысяч обозначает учение о Святой Троице; в это учение и исходит тот, кто с помощью совершенной добродетели покинул умопостигаемую Вавилонию».

781

Идея «Триипостасной Единицы» неоднократно встречается в памятниках византийской письменности. Так, в «Вопросоответах» Псевдо-Кесария (анонимном сочинении конца V — начала VI вв., приписываемом Кесарию — брату св. Григория Богослова) она выражается так: «Свет — Отец, Свет — Сын, Свет — Божественный Дух, но Они суть Единый Свет, Превышевременный, Довечный, Безначальный, Трехликий (τριπρόσωπον), Триипостасный (τρισυπόστατον)» и т. д. (Pseudo-Kaisarios. Die Eratapokriseis Berlin, 1989, S. 14). Св. патриарх Фотий также не раз говорит о «Триипостасном и Едином Божестве» (τῆς τρισυποστάτου καὶ ἑνιαίας θεότητος) (Photii patriarchae Constantinopolitani Epistulae et Amphilochia, vol. VI, fasc. 1. Leipzig, 1987, S. 120).

782

Схолия: «Буква „тау“ есть образ Креста, начертанием своим запечатлевая внешний вид его; буква „йота“, будучи акростихом Иисуса, обозначает внушающее благоговейный страх имя [Его]; буква „эта“, также будучи акростихом, являет незыблемый нрав добродетели. Обладая ими, таинственным образом заключенными в числе, патриарх Авраам отважился выйти против супротивных сил. Он имел триста восемнадцать [рабов], рожденных в доме его (Быт. 14:14), то есть имел всеобъемлющее учение богословия, заключающееся в числе триста, неизреченное таинство Божественного Воплощения Слова, заключающееся в числе десять, и совершенный способ твердого навыка в добродетели, заключающийся в числе восемь. Их Писание называет „рожденными в доме“, поскольку они суть божественные отпрыски по благодати того, кто стяжал их».

783

Промысел Божий, как бы сплачивающий все воедино (τὸν πᾶν δισφίγγουσαν), находит свое высшее выражение в Воплощении Бога Слова. Этим преп. Максим как бы еще раз подчеркивает онтологическое значение Воплощения — акцент, вообще характерный для Православия. Ибо основным религиозным стремлением греко-христианского мира было стремление «преодолеть дуализм между имманентным и трансцендентным миром, между человеком и Богом. Самый акт преодолевшего этот дуализм воплощения Сына Божия восточная Церковь искони понимала онтологически, стремясь прежде всего обосновать и уяснить его онтологическое значение для искупленного человечества» (Острогорский Г. А. Афонские исихасты и их противники // Записки Русского научного института в Белграде, 1931, вып. 5, с. 368).

784

Уже в «Послании Варнавы» встречается схожее, хотя и не тождественное, толкование числа 318. Здесь в связи с обрезанием, совершенном Авраамом (Быт. 17:23 и 27 — эти места автор «Послания» сочетает с Быт 14:14), говорится, что 300 (то есть, буква Т) обозначает Крест, а 18 (буквы ΙΗ) — первые две буквы имени Иисуса (см.: Epitre de Barnabe, p. 146). Подобное толкование, встречающееся затем у Климента Александрийского и Псевдо-Киприана, позднее оказало влияние на традиционное представление о числе участников первого вселенского собора (318 отцов), которому, начиная со св. Амвросия Медиоланского, стали приписывать тот же самый символический смысл (См.: Aubineau М. Recherches patristiques. Enquetes sur des manuscrits. Textes inedits Etudes. Amsterdam, 1974, p. 267–305).

785

В понятие «естество» (φύσις) преп. Максим в данном случае, скорее всего, вкладывает смысл всей совокупности тварного бытия. И Промысел Божий не только сохраняет это бытие «неуменьшаемым» (ἀμείωτον), но и являет его как бы «без дефекта», или «непрекращающимся» (ἀνελλιπῶς ἔχουσαν). Подобная «бездефектность», или «совершенство», приобретается бытием по благодати. И можно предполагать, что она является результатом Воплощения Бога Слова, спасающего всякую тварь и дарующего ей «благобытие». Но средоточием этого спасения твари является Человеческое естество.

786

Схолия: «Число сто есть десятикратное умножение божественной десятерицы заповедей, ибо оно совершенным образом объемлет все эти заповеди, при взаимодействии каждой из них друг на друга. А такое охватывание (περίληψις) взаимодействующих божественных заповедей и есть полная и целокупная добродетель. Эта же совершенная добродетель есть мудрость. А мудрость есть безошибочное ведение истины. Безошибочно же знающий истину становится, наподобие Авраама, столетним [старцем] (Быт. 21:5), замечающим отмирающее тело свое, то есть видящим, как гибнет чувственная жизнь, и рождающим [вечно] живую радость в духе — толкование имени „Исаак“ указывает на нее. И [делом] Промысла является не только сохранение естества соответственно логосу его, но и созидание божественной воли, качество которой полностью определяется добродетелями соответственно приобретенной мудрости Созерцаемое вместе с ней естество и составляет число триста».

787

Схолия: «Число шесть содержит в себе совершенное проявление (δήλωσιν) бытия сущих, а число десять обозначает устройство (σύστασιν) благобытия их. Шесть умноженное на десять или десять умноженное на шесть дают число шестьдесят, которое являет действенное (κατ᾽ ἐνέργειαν) состояние благобытия сущих».

788

«Разум» (λόγος) и «мысль» (διάνοια), представляя собой начало дискурсивного мышления в человеке, его познавательную силу, в данности земного бытия не могут исполнять своего прямого назначения, ибо суть рабы страстей и одебеливаются грехами. Поэтому они должны пройти многолетний путь духовного любомудрия, чтобы стяжать способность истинного ведения. Этим преп. Максим вновь подчеркивает нерасторжимое единство «делания» и «созерцания». Однако отсюда нельзя делать вывод, что на стадии «созерцания» отпадает нужда в «практике». Если в плане, так сказать, «идеальной феноменологии подвижничества» эти стадии выделяются как особые и отдельные этапы, то в плане «реальной аскетики» они часто сливаются до неразличимости, поскольку духовная брань не прекращается и на высших ступенях духовного совершенства. Данную мысль постоянно подчеркивают многие отцы-подвижники, и она, например, отчетливо выражается св. Петром Дамаскиным — автором XII в., во многом зависящим от преп. Максима. Так, он говорит: «И как земля, хотя идет на нее дождь и светит солнце, не приносит пользы земледельцу, если он не засевает и не охраняет ее, так и ум без нравственного делания не может иметь ведения, хотя может быть и от благодати получил его. Но как только он, по лености, немного уклонится к страстям, тотчас обольщается. Если же он сколько-нибудь обратит взор свой и к самомнению, то благодать его оставляет. Поэтому и Отцы, ежели по старости и немощи и часто уменьшали телесные делания, но душевные — никогда; ибо вместо телесных подвигов имели они телесную немощь, которая может держать в порядке окаянную плоть; а хранить душу безгрешною, чтобы и ум просветился, без нравственного делания невозможно» (Творения преподобнаго и богоноснаго отца нашего священномученика Петра Дамаскина. Киев, 1905, с. 288).