1252
Схолия: «Он называет ночью законнические символы, под сенью которых осуществлялся закон; в этих символах, не постигаемых духовным образом, нельзя обнаружить света (φωτισμὸν „просвещения“) для души».
1253
Можно отметить, что в книге Товита (13:9) говорится: Иерусалиме, граде святый; это высказывание отражает текст Септуагинты. Однако в Вульгате блаженного Иеронима (Тов 13:11), ориентирующегося более на еврейский текст, говорится о граде Божием (Hierusalem civitas Dei).
1254
Нам представляется, преподобный Максим здесь выражает ту мысль, что высказывание («суждение, суд, решение») Писания о Ниневии как граде великом не предполагает прямого значения, ибо в данном случае величие несоизмеримо с земными категориями, а соотносится лишь с величием Божиим, вследствие чего может быть приложимо лишь к Церкви языков как духовной реалии.
1255
Схолия: «Он говорит, что вследствие великого и никаким словом не определяемого таинства Божиего Домостроительства Церковь из язычников была названа градом великим Богу».
1256
Схолия: «Он говорит, что истина по [своей] сущности предшествует прообразам (τῶν τύπον), но по [своей] изречённости прообразы во времени предшествуют истине. Стало быть, Иона, пробыв три дня и три ночи во чреве кита, прообразовательно предначертал в самом себе Истину. [Писание] гласит: Еще три дни, подразумевая трёхдневное пребывание во гробе и Воскресение Господа, после которого должны быть низвергнуты заблуждение и неведение язычников».
1257
Данное высказывание преподобного Максима является, на наш взгляд, весьма важным для понимания экзегезы преподобного Отца. Здесь подчёркивается тот факт, что если хронологически прообраз предшествует реальности, то онтологически эта реальность первична по отношению к нему. Естественно, что преподобный Максим разделяет при этом общее святоотеческое убеждение, что прообраз («типос») всегда соотносится с объективной реальностью, а не является плодом «творческой фантазии». См. на сей счёт наблюдение в кн.: Kannengiesser Ch. Handbook of Patristic Exegesis. The Bible in Ancient Christianity. Leiden–Boston, 2006. P. 230. Впрочем, следует подчеркнуть, что соотношение между реальностью («истиной») и прообразом («типосом») весьма неоднозначно и многообъёмно. Как отмечает наш выдающийся библеист, между прообразующим и прообразуемым существует, во-первых, сходство; во-вторых, здесь наблюдается противоположность некоторых черт их; в-третьих, имеется несомненное превосходство прообразуемого над прообразующим. Помимо этого, в-четвёртых, можно наблюдать «взаимное отношение образа и истины во времени явления как предшествующего (образа или прообразующего) и последующего (истины или прообразуемого) с определёнными границами времени. Эти границы времени определяются стадиями Домостроительства спасения во Христе». Наконец, в-пятых, «прямо вытекающая отсюда историческая самобытность прообразующего и прообразуемого, — действительность их». См. Корсунский И. Новозаветное толкование Ветхого Завета. М., 1885. С. 31–34.
1258
Согласно блаженному Феофилакту, «образом перстного называет дела порочные, а образом небесного — дела добрые. Посему как прежде мы жили в злобе, как сыны перстного и мудрствующие земное, так теперь должны жить в добродетели, чтобы сохранить образ и подобие небесного. Образ перстного состоит в следующем: земля еси, и в землю отыдеши (Быт 3:19), а образ небесного — воскресении из мёртвых и нетлении». — Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послания св. Апостола Павла. М., 1993. С. 203.
1259
Схолия: «Краткое изложение [различного] толкования имени Иона, согласно смыслу, проявляющемуся в каждом из связанных с ним лиц и образов».
1260
По поводу этих законов см. суждение С. Л. Епифановича: «Для руководства в нравственной жизни человеку даны были законы, и из них сперва естественный. Сущность естественного закона заключается в требовании жизни, согласной с природой, с идеей естества. Добродетель с точки зрения этого закона есть правильное действование всех естественных сил человека, средина между недостатком и излишеством. Естественный закон дан был в добрых задатках души человека, но ещё яснее открыт в природе». Однако он «оказался недостаточным: созерцание доступно было немногим. Поэтому на смену естественному закону пришёл писанный. Принципом этого закона является послушание воле Божией из страха наказаний. Добродетель по нему есть исполнение воли Божией, выраженной в Писании <…> Но закон писанный сам был предуказанием высшего и совершеннейшего закона, по духовности своей более свойственного человеческому естеству, именно — закона евангельского, или духовного. Этот закон призывает всех уже не к простому согласию с природой, а к полному возвышению над ней и над естественной добродетелью. Он предписывает чистую духовную жизнь в Боге и усиливает нравственные требования; но он зато и подаёт человеку обожение. Евангельский закон не упразднил других законов: он лишь яснее выразил их духовную сущность. По существу все законы однородны». — Епифанович С. Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. Киев, 1915. С. 101–102.
1261
Схолия: «Он говорит, что делом естественного закона является сознательная связь всех [людей], единодушных и единомысленных друг с другом».
ebooksa