1262
По изъяснению Златоустого отца, Господь «не сказал: чего хочешь себе от Бога, то делай ближнему своему, — чтобы ты не возразил: как это возможно? Он Бог, а я человек. Но произнес: если чего хочешь себе от равного тебе, то и сам же оказывай ближнему <…> Отсюда видно, что добродетель нам естественна и мы все сами по себе знаем, что должно делать, так что никогда нельзя извиняться неведением». — Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста. Т. VII. Кн. 1. М., 2000. С. 267.
1263
Схолия: «Правила, показывающие, в чём состоит своеобразное свойство естественного закона».
1264
Здесь преподобный Максим опять указывает на значимость одного из главнейших грехов — себялюбия, которое для него является «матерью всех страстей». См.: «Главы о любви» (II, 7; III, 57 и др.).
1265
Схолия: «Он говорит, что писанный закон, препятствуя посредством страха [совершать] несправедливость, приучает [людей] к справедливости, поскольку с течением времени он делает нрав [человека] любящим правду. А отсюда возникает твёрдый навык в добре, влекущий забвение предшествующего [состояния] испорченности».
1266
Следует напомнить, что для преподобного Максима воля (как γνώμη) связана, с одной стороны, с нашим естественным устремлением к чему-либо («аппетитом»), а с другой — с нашим сознательным выбором или произволением. См. Bathrellos D. The Byzantine Christ. Person, Nature and Will in the Christology of Saint Maximus the Confessor. P. 148–149.
1267
О подобном же духовном томлении высказывается и Климент Александрийский, говоря о молитве так: когда простиранием рук к небу знаменуется наше устремление к духовному миру («в умопостигаемую сущность»), тогда наша душа парит, окрылённая «томлением к лучшему». Текст см. Климент Александрийский. Строматы. Книги 6–7. СПб., 2003. С. 282. Русский перевод здесь (С. 219) очень некорректен.
1268
Схолия: «Определения, показывающие осуществление каждого из названных выше законов».
1269
Схолия: «Потому что принимать ближнего, как самого себя, свойственно одному попечению о жизни только для бытия — а это относится [к области] естественного закона. Возлюбить ближнего, как самого себя, свойственно промышлению об этом ближнем ради благобытия соответственно добродетели — а это приличествует писанному закону. А возлюбить ближнего больше самого себя свойственно только закону благодати».
1270
В данном случае преподобный Максим приводит один из вариантов основного сотериологического принципа всего святоотеческого богословия. Первым этот принцип ясно выразил священномученик Ириней Лионский: «Для того Слово Божие сделалось Человеком и Сын Божий — Сыном Человеческим, чтобы (человек), соединившись с Сыном Божиим и получив усыновление, сделался сыном Божиим». Затем этот принцип стал основополагающим для богословия святителя Афанасия Великого. «Формулой, кратко выражающей смысл учения святителя Афанасия о спасении, могли бы служить слова: „Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом“. Подобные выражения во множестве встречаются в сочинениях Афанасия <…> Перемену, происходящую в природе искупленных, святитель Афанасий называет обожением, и в этом, между прочим, состоит одна из черт отличия терминологии святителя Афанасия от богословского языка священномученика Иринея. Выражение „обожение“ искупленных во Христе относится к наиболее частым в сочинениях Афанасия». — Попов И. В. Труды по патрологии. Т. I. Святые отцы II–IV вв. Сергиев Посад, 2004. С. 83–84. Причём следует подчеркнуть, что «с этой сотериологической точки зрения святой Афанасий освещает Лицо Искупителя и раскрывает весь жизненный смысл исповедания Его Богом и человеком. Основная мысль святого Афанасия может быть сформулирована так: если Слово есть тварь, то человек остаётся в прежнем состоянии, не сочетавшись с Богом. Но Слово есть Бог, и потому человек обожествляется, причём не вообще человек, но каждый лично, ибо Христос Господь был и остаётся во всём, кроме греха, нам подобным. Он — наш Сотелесник, Он — подлинно самый любящий всех людей Брат и Друг. А так как Он — и возлюбленный Сын Отца Небесного, то велико Его ходатайство о нас, действенная помощь всем стремящимся к Нему с чистым сердцем». — Скурат К. Е. Учение о спасении святителя Афанасия Великого. Сергиев Посад, 2006. С. 186. Преподобный Максим в данном случае является прямым преемником святителя Афанасия.
1271
Согласно объяснению одного православного экзегета, сила высказывания Господа в данном случае «лежит только в определении степени самоотверженной любви, — в указании крайнего предела и высшего её: положения по любви самой жизни, души своей, а не в определении того, к кому эта любовь должна направляться. Главное то, что при самоотверженной любви и самая жизнь не щадится; дополнение: за други своя — имеет значение второстепенное, подчинённое, и потому самое понятие „друг“, как не самостоятельное в данном случае, своё содержание и силу получает от целой мысли: „друг“, по мысли настоящих слов Господа, есть тот, за кого жизнь полагается, кто является объектом самоотверженной любви. Понятие друга не противополагается здесь понятию врага, а имеет, таким образом, значение лишь в той мере, в какой оно служит подтверждением главной мысли, что живот полагается именно по любви, по любви к другим, обозначенным здесь именем друзей». — Сильченков К. Прощальная беседа Спасителя с учениками. Ев. Иоанна XIII, 31 — XVI, 33 (опыт истолкования). СПб., 1997. С. 265–266. Подобную любовь преподобный Максим связывает с наречием божественным образом (θείκῶς), отличая её от любви духовной (πνευματικῶς) и естественной (φυσικῶς).
ebooksa