— А что искать-то надо? — спросил шофёр. — Ну лежит барахло, хранится, так на то и подвал…
— Аэлита Львовна, а вы что скажете?
— Картина как картина! — проворчала девушка, совершенно не понимая, чего от неё хотят и что она должна заметить. — Все те материалы, которые на трупах были. Вроде бы. Только свечей нет.
— Есть, вам просто не видно. Они вон в щели между досок закатились. Ладно, давайте вы сейчас снимите здесь умбру, с комнаты и с предметов, потом отпечатки с ножа, ручки вот от этой сумки… Умеете? — запоздало спросил поручик: всё же Брамс — эксперт своеобразный. Но та уверенно кивнула, и Титов продолжил: — Потом заберём имущество покойниц, нож и верёвку, да пойдём, больше тут делать нечего.
— А доски? Лапы еловые? — не поняла вещевичка. — Это разве не надо?
— Давайте и их прихватим для порядка, — согласился Натан. — Алексей Семёнович, поможете? Вот эту доску поменьше, и вот, лапу держите да полезайте. Брамс, вы печати накладывать умеете?
— Угу.
— Прекрасно, тогда еще и прикроем тут всё. Давайте помогу ваши прищепки расставить, — предложил он.
— Сам вы прищепка! — искренне возмутилась девушка. — А это щупы!
— Хорошо-хорошо, я не настаиваю, — хмыкнул поручик. — Щупы так щупы.
Странно, но под холодными, угрюмыми сводами, в темноте, едва разбиваемой светом одинокого фонаря, знакомый уже плач флейты звучал удивительно мирно. Вроде бы и звуки те же, и сыскари здесь всего вдвоём, и лёгкое эхо дробит рваную мелодию — все условия для того, чтобы жутью пробрало до костей. Однако сейчас Натан ощущал себя спокойнее, чем под открытым небом на живописном речном берегу. Конечно, пронзительный визг благородного инструмента терзал слух, но и только: никаких мистических, потусторонних переживаний и непонятных ощущений. Привык?
Тому, что никаких отпечатков на уликах не оказалось, Натан не удивился, однако это был ещё один тревожный звоночек. Выходит, преступник настолько предусмотрителен, что не оставил следов, но — притащил улики к себе домой. Более чем странное поведение…
Закончив с этими делами, полицейские вместе с оставшимися уликами выбрались наружу. Титов прикрыл люк и запер замок, жестом предложив Аэлите продолжить. Всё необходимое для создания печати имелось в том же чемоданчике с умброметром — небольшой, заранее подготовленный листок фольги, покрытый затейливой вязью. Вещевику оставалось только правильно установить его и отдать команду: печати эти были рассчитаны на каждого, кто обладал хоть крупицей таланта, и потому все сложные приготовления выполнены были заранее.
Такую же печать девушка по просьбе Натана установила и на парадную дверь, через которую они прошли в дом, и на чёрную, обнаруженную уже после, и даже на калитку.
Медждаджев, угрюмый и насупленный, ожидал в автомобиле. Бежать и сопротивляться он явно не собирался, лишь молча наблюдал через небольшое окно за действиями Брамс, а потом — за тем, как сыскари пристраивают в багажник и салон свою добычу, прощаются с городовым, рассаживаются…
— В Департамент? — понятливо уточнил шофёр.
— Да, поехали, — рассеянно подтвердил Титов.
Девушку он усадил вперёд, сам устроился сзади, рядом с вещевиком. Глянул на него задумчиво и предложил:
— Давайте наручники вперёд перестегну, неудобно.
— Что, уже не боишься? — огрызнулся тот.