Уездный город С***

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ну, как хотите, — равнодушно пожал плечами поручик, и дальше двинулись в молчании, благо что ехать было совсем недалеко.

Глава 19. Подвал

Поведения поручика Брамс не понимала совершенно, но уже смирилась с этим и даже не пыталась самостоятельно разобраться, ожидая, пока тот всё объяснит. Казалось бы, всё замечательно, они поймали убийцу, улики налицо, а остальное можно выяснить в ходе дознания. Но нет, Титов был весьма задумчив и сосредоточен, даже напряжён, и никакой радости на его лице не читалось.

Что ему не понравилось в том подвале? О чём он думал, недовольно хмурясь и отвечая на все вопросы односложно, скорее отмахиваясь? Брамс едва сдерживалась, чтобы не начать расспрашивать прямо сейчас. Остановило её даже не присутствие свидетелей, а солидарность: она сама терпеть не могла, если во время решения какой-то важной задачи её теребили, отвлекали и лезли под руку с вопросами.

С Меджаджева сняли отпечатки пальцев и определили его в тесную одиночную камеру, коих в подвале Департамента было полтора десятка как раз на такой случай, да там покуда и оставили, избавив от наручников. Титов немного побродил по зданию, чтобы оформить задержанного и приобщить к делу улики, а потом засел в двадцать третьей комнате за чистовик протокола обыска на основе пометок, сделанных в блокноте, изучение дела ссыльного смутьяна, Яхъи Рустамовича Меджаджева, и уточнение иных мелочей.

— Чего это он? — театральным шёпотом обратилась к Аэлите Михельсон, кивая на петроградца. Брамс в ответ пожала плечами:

— Мы подозреваемого задержали, вещевика. Я думала, Натан Ильич обрадуется, а он по-моему еще пуще прежнего посмурнел. Не говорит ничего. Может, просто того типа жалеет? Хотя с чего бы…

— А что за тип? — оживилась Элеонора, да и остальные присутствующие — Адам и Валентинов — также навострили уши.

Брамс, конечно, слушателей не разочаровала, во всех подробностях изложив собственные впечатления от знакомства с громогласным вещевиком, по непонятной причине произведшим на обыкновенно равнодушную к людям Аэлиту неизгладимое впечатление. И подвал она живописала в красках, и своё восхищение хладнокровием Титова — особенно.

Чогошвили искренне разделял восторги девушки, Валентинов скроил постную мину и сдержанно поручика хвалил, а вот Михельсон поглядывала на петроградца в задумчивости и с выводами и поздравлениями не спешила. Может, сама она и не блистала логикой и некими особыми сыскными талантами, но зато мудрая женщина знала людей. И сейчас, наблюдая за Титовым, сделала единственный вывод: сам Натан не просто сомневается в виновности арестованного, он вообще в неё не верит. Ну или почти не верит. Почему и зачем арестовывал? А вот это уже с него самого стоило спрашивать. Только делать это Элеонора не собиралась, полагая нынешний случай совсем не тем, где уместно праздное любопытство.

— Что, Натан Ильич, пора дырочку под орден крутить? — приторным тоном поинтересовался Валентинов, когда живник закончил свою писанину и отдал бумаги Михельсон.

— Кто может вам это запретить? — рассеянно пожал плечами Натан, кажется, почти не услышав его слов. — Как сказал один из великих, надежда живёт даже возле могил. Пойдёмте, Брамс, воспользуемся советом знающего человека и поговорим с нашим арестантом в более располагающей обстановке.

Аэлита с готовностью поднялась с места и, кивнув, устремилась за ним.

— Натан Ильич, что-то не так? — всё же спросила вещевичка, когда двадцать третья комната осталась позади.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… Мы же вроде бы нашли и арестовали преступника, но вы не выглядите обрадованным. Вам жалко его?

— Преступника, — задумчиво повторил Титов, словно бы пробуя слово на вкус. — Если бы всё было так просто!

— Думаете, это всё же не он? Но почему? Есть же улики…

— По многим причинам, — поморщился поручик. — И улики эти меня смущают сильнее всего.

— То есть как? Это ведь те самые материалы, которые использовал преступник, разве нет?