Шелк свадебного платья был воздушным и невесомым: когда Мари вынула его из пакета, то Аделин показалось, что оно может улететь, подхваченное порывом летнего ветра. С открытыми плечами, украшенное богатой вышивкой и мелкими полупрозрачными камешками по вырезу, платье легко окутало фигуру Аделин, и, посмотрев в зеркало, она не узнала себя.
Мари захлопала в ладоши, и на ее глазах появились слезы.
– Ах, миледи! – воскликнула она. – Какая вы красавица!
Аделин смотрела на свое отражение – светловолосая девушка перед ней была незнакомкой. Привыкшая быть сдержанной и спокойной, привыкшая держать чувства под замком, как всякая ведьма, Аделин вдруг поняла, что может стать и такой: радостной, нежной, восторженной.
– Отец был бы счастлив, – сказала она. Мари кивнула и вынула из пакета кокетливые белые туфельки, расшитые золотыми розами.
– Да, миледи, – кивнула она. – Как жаль, что он не дожил до этого дня. Он так вас любил!
Потом Мари пригласила куафера, которого привезла с собой Медведиха – маленький, чернокожий, с пышно взбитыми белыми волосами, он усадил Аделин на стул и принялся колдовать. Он втирал в ее светлые пряди какую-то зеленоватую смесь, которая пахла спелым яблоком – волосы от нее мгновенно почернели, и Аделин испуганно вскрикнула. Но над ее головой вдруг всплыло облако серебряных искр, и волосы снова посветлели, сделались пышными и блестящими и слегка завились. Куафер удовлетворенно кивнул и взялся за расчески, шпильки и щипцы. Тугие локоны плавно легли на плечи, куафер подхватил несколько прядей заколками с настоящими цветами, и Аделин вдруг подумала, что именно так и должна выглядеть – свободно, красиво, чувственно.
– Священник уже едет! – сообщила Мари, и Аделин невольно вздохнула с облегчением.
Ей не хотелось выбираться в город – с нее хватило и вчерашнего всеобщего внимания. Аделин до сих пор чувствовала на себе взгляды зевак, и голова периодически начинала наливаться тяжестью и пульсировать болью.
Домашнее венчание – как раз то, что нужно. Аделин вспомнила, как отец венчался с матерью Уве: дома, в гостиной, где передвинули мебель и освободили место для свадебного ритуала. А она, пятилетняя, тогда отказалась выходить, и отец разрешил ей остаться дома. И Аделин сидела на лестнице, смотрела на невесту – очаровательную, черноволосую, с большой тяжелой грудью, которой было тесно в плену корсета – и боялась, что после праздника эта женщина выбросит ее из дома.
Кому понравится такое неприятное напоминание о прошлом мужа, как маленькая незаконнорожденная ведьма?
Но, к искреннему удивлению Аделин, мачеха отнеслась к ней с неожиданным и очень искренним теплом. Они быстро подружились. Не навязываясь сироте в матери, госпожа Флер просто проводила с ней много времени. Она ходила с Аделин в поля и рассказывала о цветах и растениях, они вместе запускали воздушного змея и ловили стрекоз, собирали мелкую луговую землянику и варили варенье, а когда мачеха узнала, что ждет ребенка, то сказала: «Как замечательно! Дочка у меня уже есть, а теперь и сыночек будет!»
Госпожа Флер умерла от родильной горячки через три дня после появления на свет Уве – на похоронах Аделин старалась быть серьезной и держалась, как взрослая женщина, а не шестилетняя девочка, но потом разрыдалась так, что с ней едва не случился припадок. И отец обнимал ее, и тоже плакал, и дождь шел все сильнее и сильнее…
– Ты помнишь госпожу Флер, Мари? – спросила Аделин, обувая туфельки.
– Матушку милорда Уве, миледи? Нет, не помню. Меня же тогда еще на свете не было. А что?
– Ничего, – улыбнулась Аделин. Она давно забыла лицо мачехи – в памяти были лишь яркие и теплые наброски воспоминаний. Но эта женщина на мгновение ожила и улыбнулась ей с искренней любовью. – Просто она тоже была бы рада.
Мари принесла свадебный букет: белоснежные розы, хрупкие кокетливые орхидеи с пестрыми золотыми язычками, туберозы и фрезии. Аделин взяла его и подумала:
«Я выхожу замуж. Наконец-то я в это поверила».
Она спустилась в гостиную прямым ровным шагом хозяйки своего дома, стараясь держаться с привычным спокойным достоинством и не показывать, что ее душа сейчас рвется куда-то вперед, к солнцу, под облака. Гостиная была украшена цветами и традиционными связками колосьев для пожелания богатой жизни. Священник уже раскрывал Священное Писание. Уве стоял рядом с полицмейстером и Медведихой – госпожа Этиль дотронулась платочком до краешка глаза, и Аделин услышала негромкое:
– Помнишь, Марк? У тебя был такой яркий шейный платок и белая роза в бутоньерке.