Противостояние

Спустя миг её настиг удар Фейта. Жар объял её нервные окончания. Завопив от боли, она вслепую отразила вторую атаку, почувствовав, как петушиная книга самостоятельно высылает ответный удар. Ударная волна отбросила Фейта на стеллаж карманных брошюр – полки выскочили из своих креплений, и книги посыпались на пол. Тем не менее, пружиня, он снова вскочил на ноги. Фурия в это время стряхивала с себя библиомантический огонь, с облегчением констатируя, что ожогов не получила. Противники хотели взять её живой и невредимой, и, возможно, это как раз был её шанс.

– Кэ-э-эт! – крикнула она через всю библиотеку.

Когда ответа не последовало, в ней вскипел такой неистовый гнев, какой она испытала всего один-единственный раз, на железнодорожной насыпи за резиденцией, в тот миг она умудрилась прикончить одного из кавалеров Интриги, выпустив в него свою ненависть в чистом виде.

Чем бы ни был тот шквал, что вырвался из неё, он со сверканием обрушился на Рашель. Все стеллажи в помещении задрожали. Сама каменная кладка замка, казалось, впитала в себя всю библиомантику прошлого, обрывки той силы, которая с эпохи «Алого зала» витала здесь в воздухе. Другого здания, сыгравшего более существенную роль в истории библиомантики, пожалуй, не найти: здесь Северин обнаружил в себе умение посредством книг творить чудеса. Здесь впервые собрался Совет пяти семейств с целью наметить будущее всего библиомантического мира. Здесь были приняты первые судьбоносные решения: смертный приговор семействам Антиква и Розенкрейц, основание Адамантовой Академии, декрет об абсолютном господстве оставшихся трёх семейств. Казалось, тени этих событий ползут по стенам, словно чёрные силуэты, а библиомантика брызжет из пор вековечного камня, приветствуя наследницу отцов-основателей. Всё здесь по праву принадлежало её семье. Она была последней библиоманткой, в жилах которой текла кровь Розенкрейцев. Этот за́мок был её частью, а она – его, и процесс высвобождения его закупоренных сил протекал совершенно спонтанно.

Похоже, Фурия снова стояла в огне, но на этот раз он исходил от неё. Вокруг неё с шипением взвилась белая колонна света, не причиняя никакого вреда бумаге на полках. Этот пожар пожирал не книги, а могущество брата и сестры Химмелей. Их усилия растрачивались впустую в то время, как Фурии приходилось укрощать не столько Рашель и Фейт, сколько неожиданную энергию, взорвавшуюся в ней самой. За́мок оказывал ей поддержку, она ясно это ощущала, но здесь на неё чересчур стремительно навалилось слишком многое: не в силах совладать с натиском, она заблудилась среди вихря картин прошлого и отпечатков чужих воспоминаний.

Петушиная книга, крепко сжатая в дрожащих руках своей хозяйки, завизжала. Фурия тщетно надеялась, что книжка поможет укротить чужеродную мощь. Но по всему выходило, что она заразила книжку своим замешательством, и петушиную книгу охватила беспомощность, хотя та мужественно сопротивлялась хаосу. Сквозь стену из света и мерцающих бликов она смутно видела, как Кэт, появившись из ниоткуда, бросилась на Рашель, опрокинула её наземь и начала дубасить кулаками. Но потом Кэт подхватила ударная волна и понесла прочь, так что она исчезла из поля зрения Фурии и больше не появлялась.

В центре светового вихря стоял Фейт. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что всё это – следствие и результат её собственных поступков. Через неё вышел на сцену за́мок, даря ей силу, превосходящую её возможности. Библиомантическая энергия лучилась из её глаз, слетала с кончиков пальцев, незримые для прочих бичи свистели в воздухе, пробивая трещины в массивных полках из дуба. Вокруг летали книги, читальное кресло раскололось надвое, под его ножками шерстяной ковёр сам собой расплёлся, а нити смотались в клубки. Любая, даже самая незначительная часть мира, впитанная Фурией и её сердечной книгой, расползалась по швам, да и сама она едва держалась на ногах, захлебнувшись сиянием, тревожась за Кэт и ожидая очередных козней Химмелей. Из старых стен всё ещё фонтанировала библиомантика, но Фурия уже ничего не воспринимала. Всю эту энергию она отсылала обратно, бесконтрольно рассеивая её в пространстве. Хроника библиомантики, запечатлённая в этих стенах, засы́пала её галлюцинациями, слишком многочисленными, чтобы понять хотя бы одну из них.

Она упала на колени, выпустила из рук визжащую петушиную книгу и закрыла лицо ладонями. Ураган чужих картин и впечатлений, жалобные и ликующие науськивания сотен голосов – всему этому не было конца, и тогда что-то сломалось в Фурии. Дала течь плотина, до последнего служившая ей защитой. Девушка чувствовала, как к ней подбирается огромное ничто, пустота не только как та, что между страницами мира, но настоящая чёрная бездна, смерть. Теперь она была уверена, что умирает, раздавленная чрезмерной поддержкой за́мка, своего за́мка. Когда тот осознал, что наделал, отпрянул, но было уже слишком поздно.

Посреди светового наваждения Фурия упала без сознания, ударившись виском о паркет. Под ней расползлись остатки ковра, а над ней возник Фейт Химмель.

Глава девятнадцатая

Её привёл в чувство голос святой Виборады:

– Фурия!

Вокруг было темно. Фурия даже не могла сказать, открыты ли у неё глаза. Лицо было каким-то чужим, словно маска.

– Фурия, очнись!

Оказывается, она не лежала, а стояла, заметив это лишь благодаря засветившейся перед ней точке.

– Ведь я ещё сплю, верно? – Её голос звучал так, словно существовал только в её воображении.

– Подойди поближе, к свету.

– Виборада?

Святая покровительница книг не ответила. Шесть месяцев миновало с тех пор, как кавалеры Интриги разбили говорящую статую. До того как выжившие члены семьи привезли её с собой в Англию в 1836 году, долгие годы она несла свой дозор над за́мком Розенкрейцев на Рейне и, без сомнения, видела основателей «Алого зала», тогдашних завсегдатаев замка. Впервые Фурия задавалась вопросом: живут ли ещё в каменной голове картины тех дней и тех событий, о которых и замок сохранил воспоминания? Если библиомантика в состоянии подарить жизнь вещам, то она может наделить их и памятью.

– Естественно, у нас и память имеется, – раздался дребезжащий голос, и теперь Фурия разглядела во тьме источник световой точки. Её лампа для чтения! – А как бы иначе я ещё приметила все те штучки, которые ты вытворяла в своей комнате, когда не чувствовала за собой надзора?