Глава шестая
Словно удар кулаком, ощутил Финниан выстрел. Однако, когда его поразила пуля, он с удивлением почувствовал себя бодрее. Ещё в момент удара он осознал, что случилось.
Финниан рухнул на спину – верхнюю часть тела сковала немота, казалось, что это инстинкт самосохранения. Но это было не так.
На самом деле он умирал. Сознание на миг озарилось, он попытался собраться с мыслями, чтобы не потерять его снова, но лёгкие наполнялись жидкостью, дыхание прерывалось.
Но ничто не внушало ему страха.
Вместо этого он думал о Кэт. О том, в чём они друг другу признались тогда, в первый день в резиденции, после того как Кэт в течение двух недель считала его погибшим. А когда ему пришлось её опять покинуть ради вылазки в бастионы Мардука, он думал о ней всё чаще, подавляя сомнения и решаясь на преступление, чтобы стать своим среди врагов. Кэт была человеком, напоминавшим ему, кто он. Что он не один из тех, кто безоговорочно следовал за Мардуком, но тот, кто выдаёт себя за такового, тот, каким он на самом деле никогда не хотел бы стать. Преступником он себя никогда не чувствовал, даже в момент нападения на портал под оранжереей. Вполне вероятно, что подобный взгляд на вещи слегка простоват, но он всеми силами убеждал себя в том, что для победы над Академией никакая цена не может быть слишком высокой.
У Кэт по этому поводу было куда больше ясности. Она так прямо ему всё и высказывала, снова и снова, и за это он любил её – гораздо сильнее, чем любую расплывчатую идею о свободе, сильнее, чем все свои идеалы. По ночам, которые Финниан проводил в укрытиях Мардука, он рисовал себе её лицо, слышал её голос так, словно они лежали рядом и беседовали.
И теперь она вновь предстала перед ним. Вначале её очертания были расплывчатыми, затем стали более отчётливыми.
С того места, где он лежал, он увидел Арбогаста, баронессу и экслибра, стоявших перед золотой аркой из янтаря. Агент и старуха препирались друг с другом. Арбогаст махнул оружием другому юноше, показывая на стол. Тот, спотыкаясь, двинулся вперёд.
Арка позади них запылала, словно жидкая лава, а воздух под ней задрожал.
И вдруг появилась Кэт, и она была не одна. Множество образов, возникших из золотого мерцания, ринулись через порог и бросились на Арбогаста и баронессу Химмель. Голоса слились в какофонию звуков. Люди обвиняющими жестами указывали друг на друга… Или это было оружие? После этого кто-то метнулся к Финниану и упал рядом с ним на колени.
Он увидел лицо Кэт, словно материализовавшееся из мечты. Она что-то говорила ему, плакала… Как она прижала руку к его груди, он не почувствовал, словно тело, лежавшее на полу, так же мало принадлежало ему, как и её пальцы, между которыми сочилась тёмная кровь.
Потом появилось второе лицо. Фурия.
Голоса, глухие и далёкие, звучали так, словно он был под водой. Может, поэтому ему не хватало воздуха?
– Кэт… – прошептал он. – Кэт, послушай…
Она склонилась к нему и, обливаясь слезами, целовала его, вслушивалась в то, что он хотел ей сказать.
Спустя некоторое время прогремел очередной выстрел.
Глава седьмая
В тот момент, когда Фурия и трое её спутников пересекали громадную арку на пьяцце Минчио, вид противоположной стороны улицы резко изменился. Сначала создалось впечатление, что все краски выцвели до сепии и матового золота, на секунду Фурии почудилось, что она опять между страницами мира.
Но ощущения падения с громадной высоты не было. Шаг за шагом она продолжала идти, ведя за собой Изиду, Кэт и Дункана, и внезапно осознала: в этом месте библиомантика словно вымерла, будто смолкла тихая мелодия, долгие годы ей сопутствовавшая. Дункан, поморщившись, остановился, а Изиду неожиданно зашатало, словно ей нанесли удар. Но хуже всего дело обстояло с петушиной книгой: шея-шланг вдруг поникла, безжизненно болтаясь на книжной обложке. Фурию охватила паника, она остановилась, поддерживая клювик левой ладонью и пытаясь уловить признаки жизни.