Противостояние

– Что? – спросил Пасьянс.

– Всё нормально, – успокоила его Фурия и бросила на лампу укоризненный взгляд. – Пойду спать.

– Но ведь это так и есть, – прошептала лампа упрямо.

Кресло возликовало:

– Порядочно он на тебя страху нагнал!

Лампа направила свой свет ему на кожаное сидение.

– Ничего подобного, чего мне бояться такого…

– Эй! – одёрнула их Фурия. – Тихо. И выключите свет.

Лампочка тотчас же погасла, и оба замолчали. Фурия услышала шаги Пасьянса по коридору, потом скрипнул стул между обеими комнатами, на котором он нёс караул. Теперь ей стал ясен выбор Ариэля. Пасьянс, может, умом не вышел, но, вне всяких сомнений, был самой преданной душой во всём доме. Она взяла себя в руки и поставила стул перед туалетным столиком. Её отражение по-прежнему составлял сонм букв, вибрирующих, словно песчинки в пустыне во время землетрясения.

Сзади, на ночном столике, лежала её сердечная книга, откуда с кряхтеньем высунулся клюв.

– Ну что там ещё? – Сладко зевнул томик.

Фурия тихо вздохнула. Их духовная связь не мешала книге наслаждаться сном, гори всё вокруг синим пламенем.

– Ничего особенного, – успокоила она её.

Книга увидела в зеркале отражение Фурии и издала истошный визг:

– Царица Небесная!

Снаружи опять загромыхал Пасьянс.

– Всё в порядке! – крикнула ему Фурия. – Это петушиная книга!

Шаги приостановились, потом опять начали удаляться.

Клюв приглушил голос до шёпота:

– Скажи, заклинаю бородой Распутина[30], что это такое?