Она оторвала кусок бумажной салфетки и вручила его Изиде, одновременно держа на руках малышку и ставя на огонь кастрюлю с горячей водой, чтобы согреть детское питание.
Изида промокнула нос салфеткой:
– Спасибо.
– Не хочу, чтобы чья-то чужая кровь капала на мой пол: на нём играет Лиэтт. А теперь оба убирайтесь. – Ники произнесла это так, как будто слабо надеялась на то, что нежданные гости выполнят её требование.
Дункан всё ещё опирался о стену, но в целом он перенёс удар электрошокера значительно лучше, чем это сделало бы большинство обычных людей. Во время обучения в лицее студенты упражнялись не только с книгами. Возможно, Ники знала об этом, хотя, скорее всего, ей было попросту всё равно.
– Слушай, – начал он, – я не хочу тебе врать. Мы пришли сюда, потому что нам нужна твоя помощь.
– Моя помощь? – Ники обернулась, придерживая рукой головку ребёнка у себя на плече.
Лиэтт перестала плакать, за что Изида была ей безмерно признательна. Мало что могло вывести её из равновесия, но младенцы, безусловно, были на это способны.
– За каким чёртом вам нужна моя помощь?
– Тебе что-нибудь говорит имя Йозеф Восканиан? – спросил Дункан.
– В первый раз слышу.
– Ты ответила слишком быстро. Лучше подумай как следует. – Изида тоже перешла на «ты», потому что не хотела, чтобы их разговор напоминал допрос.
– Довольно необычное имя, – пробормотала Ники, продолжая хозяйничать у плиты.
Через её плечо белокурая Лиэтт таращилась на Изиду своими большими голубыми глазами.
– Йозеф Восканиан, – повторил Дункан. – Ты уверена?
В этот раз Ники, казалось, действительно обдумала свой ответ, прежде чем дать его.
– Нет, не знаю такого.
«Мамаша врёт, – поняла Изида. – Довольно талантливо, но недостаточно убедительно, чтобы провести бывших агентов». Она переглянулась с Дунканом, убедившись в том, что он пришёл к тому же выводу.
Изида решила предоставить ему возможность разбираться с Ники и снова вышла в коридор. Туда же выходила ещё одна дверь; чуть дальше деревянная лестница вела на второй этаж. Дом был не шире четырёх метров, поэтому комната, параллельная коридору, была узкой, как кишка; помимо детской мебели и игрушек в ней стоял мольберт. К окну были прислонены готовые холсты. Похоже, Ники не только позировала, но и рисовала сама; возможно, это было неизбежно, если проводишь значительное время в ателье художников.
Первый холст выглядел так, как будто на него выдавили краски из всех тюбиков сразу, а потом смешали. Краем уха, склоняясь над картинами и рассматривая одну за другой, Изида слышала разговор Дункана и Ники на кухне. Разноцветные облака. Водовороты. Вихри. Пёстрый хаос, через который, словно артерии, кое-где проходили тёмно-синие или фиолетовые нити, неизменно встречавшиеся на каждой картине.