Память, что зовется империей

– Не нравится мне это, – добавил Двенадцать Азалия. – Как-то это коварно.

И правда коварно.

– Это она послала за мной, – сказала Махит. – Вот вам еще факт. Это Восемь Виток затребовала нового лселского посла, как только умер Искандр.

– Был убит; все нормально, мы в курсе, – сказала Три Саргасс.

– Убит, – согласилась Махит. – Но, так или иначе, послала за мной она, а теперь начала вот это, и я хочу повидаться с ней лично.

Три Саргасс хлопнула в ладоши.

– Ну, – сказала она. – До приема в министерстве науки – а он завтра – нас больше нигде не ждут. Раз нельзя вернуться к тебе в апартаменты и раз ты вряд ли торопишься снова просить помощи у эзуазуаката…

– Пока не найдется причина получше, чем душ и настоящая кровать, – сказала Махит. – К вечеру, впрочем, я могу и передумать.

– Тогда почему бы не отправиться прямиком в офис Восемь Виток?

– Мы спали в саду, а теперь вторгаемся в Юстицию? – жалобно спросил Двенадцать Азалия.

– Ты можешь идти домой, Лепесток, – сказала Три Саргасс. С той же интонацией, что была и в намеке Восемь Виток: «Можешь идти домой, но тогда ты нас подведешь».

Двенадцать Азалия встал, отряхнул свой несчастный костюм.

– О нет. Это нельзя пропускать. Даже если там меня начнет допрашивать Туман, зачем я лазил в морг. А может, они даже и не знают, что это был я.

* * *

Видок у них был еще тот, подозревала Махит: два чиновника из министерства информации и варварка, все помятые и в зеленых пятнах; одна – с длинной прорехой на рукаве после борьбы с жуткой иглой Одиннадцать Ели (то есть она) и один – с такой внешностью, будто прятался в пруду, где, собственно, и прятался (Двенадцать Азалия); только Три Саргасс носила свою растрепанность так, словно это последний писк придворной моды. Тем не менее на пути в Юстицию они не встречали сопротивления: двери перед привязкой Двенадцать Азалии открывались по-прежнему, а это подсказывало, что, даже если к нему приставлен какой-то отряд следователей из Юстиции, приходить ему не запрещено, а министерские чиновники тайком приглядывали за ними, пока Три Саргасс преодолевала препоны бюрократии, отделяющие Восемь Виток от любой вваливающейся с улицы помехи.

Бюрократия расступалась перед Три Саргасс, будто облученная пластмасса, гнилая и податливая под нажатием. Было в этом что-то неладное; слишком быстро они поднимались по огромной башне-игле Юстиции.

Махит хотела озвучить свое растущее подозрение, что Три Саргасс заводит их в западню. Но если сказать, возможно, тут-то западня и захлопнет пасть с игольчатыми, как тысяча башен Юстиции, зубами…

Могло быть и так, что все это время Восемь Виток дожидалась ее. (На это и намекала Девятнадцать Тесло, когда подсказала Махит поискать, кто за ней, собственно, посылал. Но Махит нельзя просто перенимать чужие рассуждения.)

Через последние этажи в личный офис Восемь Виток их доставил лифт: маленькая и полупрозрачная капсула из красного кристалла. Внутри как будто стояла наэлектризованная тишина. Махит поймала себя на том, что глазеет, как свет ложится на лицо Три Саргасс, превращая теплый коричневый цвет кожи в багровый, словно та окунулась в кровь.

– Слишком все просто, – сказала она.

Три Саргасс откинула голову, повела плечами.