Память, что зовется империей

– Знаю.

– И все же мы едем в лифте…

– Могу попросить Лепестка нажать на кнопку аварийной остановки, но уже поздно идти на попятный, Махит.

– Очевидно, Восемь Виток сама хочет провести эту встречу, – сказал Двенадцать Азалия. – И мы хотим. Не вижу причин для беспокойства.

– В конце концов, – добавила Три Саргасс сухо, отрешенно и слегка горестно, – иногда для разнообразия приходится делать то, что от тебя хотят другие.

Внутренняя частичка, настроенная на тейкскалаанские двойные смыслы, аллюзии, отсылки и тайные мотивы, – та частичка, благодаря которой Махит, если честно, и была хорошим политиком, почему ее тест на способности и показал «дипломатия» и «переговоры» и выявил «зеленую, зеленую, зеленую» совместимость с Искандром, – эта жестокая частичка предположила, что, вполне возможно, все это время Три Саргасс работала на Восемь Виток. Раз она так настаивала, чтобы Махит пришла на встречу…

«А что это меняет?»

Должно бы что-то менять. Но не меняло. Да и уже поздно. Двери лифта открылись.

Офис Восемь Виток ничем не напоминал белую кварцевую безмятежность кабинета Девятнадцать Тесло; несмотря на расположение на самой верхушке башни Юстиции, он казался замкнутым, почти клаустрофобным. Пять стен скрывались под инфокартами и кодексами, стоящими на полках в два ряда. Окна – в центре каждой стены-грани находилось окно – закрывались тяжелыми матерчатыми шторами. Из-под них пробирался дневной свет, но не дальше дюйма. Посреди комнаты, словно центральное ядро ИИ – медленно бьющееся сердце в гнезде из информационных кабелей, – восседала сама Восемь Виток: дама в годах за рабочим столом, под прозрачной дугой голоэкранов. Все они были повернуты к ней; изображения подавали Восемь Виток, а не гостям, десяток видов Города с камер, документы с глифами и, как показалось Махит, двухмерную звездную карту.

– Доброе утро, госпожа посол, – сказала Восемь Виток. – Асекреты.

Махит склонилась над руками, сложив пальцы в треугольник.

– Доброе утро. Благодарю, что согласились нас принять.

В выражении Восемь Виток не изменилось ничего: неподвижна, как статуя, черные пустые глаза не выдавали ни интереса, ни беспокойства.

– Это экономит время, – ответила она. – То, что вы пришли сами.

– Я проделала очень долгий путь, как выяснилось, по вашему приказу, – сказала Махит. От притворства толку не было; она пришла, чтобы спросить «зачем». Зачем Восемь Виток действовала с такой срочностью два месяца назад, когда умер Искандр; зачем ей вообще понадобился лселский посол.

– Ценю расторопность, с которой Лсел ответил на мою просьбу, – сказала Восемь Виток. – Это замечательно; в будущем подобное сотрудничество пойдет вашему народу только на пользу. Советую придерживаться его и впредь.

Это звучало пренебрежительно. «Нет, вы мне все-таки не нужны, идите и присматривайте за вступлением Лсела в тейкскалаанский космос, как послушная варварка». За поглощением станции империей. «Сотрудничайте дальше». Махит ведь только прибыла. Что она сделала – или не сделала – за свою неделю при дворе, раз стала бесполезной для Восемь Виток? Хотя ранее так сильно требовалась будущей соимператрице?

Или требовалась вовсе не она, а Искандр – или вообще любой станционник, кто угодно с имаго-аппаратом, который можно забрать для собственного пользования: Восемь Виток – яслирод императора, и если она знала о предложении Искандра поддерживать жизнь Шесть Пути, то новый посол понадобился бы ей в срочном порядке, какой угодно – главное, чтобы он мог добыть имаго-аппарат. Или чтобы имаго-аппарат можно было добыть из него.

Гнев нахлынул на Махит, как далекая и огромная волна. Ее пронизал ледяной холод.

– Ваше заявление для утренних новостей, – начала она, к собственному удивлению, – предполагало, что вы не поддерживаете захват Лсела. Или захваты в целом. Даже наоборот; и мне довольно обидно такое отношение к мнению его сиятельства…