– Проваливай из моей нервной системы.
<Я тоже по нему скучаю, – сказал Искандр. – Кто же не скучает по своим двадцати шести?>
«Это все-таки не одно и то же», – подумала Махит.
<Нет. Видимо, нет>.
Махит вздохнула, и горлу стало больно даже от вздоха. Похоже, кричала она громко. «Знаю, – подумала она. – Теперь мы есть друг у друга. Вся наша линия: первый и второй послы в Тейкскалаане».
<А ты устроила еще больше неприятностей, чем даже я, – сказал Искандр. Она чувствовала, как он перебирает последнюю неделю ее жизни, словно пролистывает инфокарты. – Впечатлен, впечатлен>.
«Ничего бы не случилось, не завари ты кашу первым, – сказала она. – А теперь мне нужна твоя помощь. И нужно… понять, кем мы будем. У нас разные приоритеты…»
Проблеск, эмоциональный
<Так ли?>
«Разные, – повторила она. – И держись подальше от моей нервной системы, я ведь уже сказала. Ты умер. Ты мой имаго, моя живая память, и мы – лселский посол…»
<Ты мне нравишься, – сказал Искандр. – Всегда нравилась>.
Где-то в расщелинах замерцала версия, которую она знала. И все-таки чувствовала Махит себя так, будто в нее кто-то влез, будто она отяжелела от незнакомого ментального веса кого-то
Чувства Искандра – как тяжелого веса, так и ярких лохмотьев – отступили. Возможно, так они извинялись.
Махит набралась смелости, приготовилась к неизбежным физическим последствиям и открыла глаза. Со светом тут же всплеснулась головная боль, как она и ожидала, но ее не стошнило, не охватила очередная судорога, не пошли тут же визуальные искажения. Могло быть и хуже.
Она лежала на бирюзовом диване – прямо как тот, что стоял у Пять Портик в гостиной. Ткань под щекой оказалась обивкой. Может, у Пять Портик есть целый гарнитур из бирюзовой мебели. Может, купила все вместе на распродаже. В последний раз Махит просыпалась после операции на мозге в медцентре Лсела, в стерильной и уютной серебряно-серой палате. Теперь же все было… иначе.
<Весьма>, – сказал Искандр саркастично. Махит усмехнулась – и уже вот это было
Осторожно, с таким ощущением, будто все ее тело иссушило в вакууме, она села. В поле зрения не было ни Пять Портик, ни Три Саргасс, ни Двенадцать Азалии. Так что она не стала торопиться перед тошнотворным процессом сползания с дивана и пути к единственной двери на виду. Ребра стянуло, когда она попыталась вздохнуть полной грудью, – а, это же спортивный бандаж, все еще вокруг ложных ребер, как и до начала операции.
Из-за чего только не проникаешься доверием к другим: Махит была невероятно благодарна Пять Портик за то, что та сделала не больше, чем просили. Только
Если остальные ждут за дверью, пока она проснется – и наверняка гадают,
Одна, но не одинока, и так теперь будет до конца жизни.