Память, что зовется империей

<Нет, – сказал ей Искандр. – Я хотел, чтобы она со мной согласилась. А ты хочешь, чтобы она смотрела на тебя так, будто ты права>.

– …а ты настоящее сокровище, Махит Дзмаре, – сказала затем Девятнадцать Тесло. – Какую же цену я, оказывается, готова за тебя заплатить. Стихи написала сама?

– Большую часть написала Три Саргасс, – ответила Махит. Она все еще не отпускала руку посредницы, и наконец та сжала ее пальцы.

– Моя дорогая асекрета. Красноречива, как всегда.

Три Саргасс издала жуткий задушенный звук, затем ответила:

– Ваше превосходительство, прошу не называть меня красноречивой, когда я вся в соплях.

Казалось, будто эзуазуакат хотела рассмеяться, но забыла как; веселье покинуло ее без остатка. Так что она только пожала плечами со странной полуулыбкой и произнесла:

– «На свободе я копье в руках солнца». Это западает в память. Присядьте пока? Мне еще нужно решить, что с вами делать.

– Я должна поговорить с его сиятельством, – сказала Махит. – Вот что вам нужно сделать. А потом уже делайте что хотите.

Она подошла к дивану – тому самому, где сидела во время первого допроса Девятнадцать Тесло. Снова подумала: «Кольцевая композиция». Ноги стали как ватные. Уронили ее на подушки. Три Саргасс следовала за ней – спутник на орбите; когда села рядом с Махит, их ноги соприкоснулись. Махит жалела, что не может предложить платка, вытереть ей лицо, спрятать слезы. Вернуть ей хоть толику приличия, которого сейчас так не хватало.

Девятнадцать Тесло следила, как они идут; следила, как садятся. На долгое и страшное мгновение она словно бы растерялась – пропали вся целеустремленность и напор. Затем она выпрямилась с головы до пят, прошла через офис, встала перед ними.

– Я не могу привести тебя прямо к нему, – сказала она. – Он под охраной. И ему плохо. Ты это знаешь, Махит.

– Ему уже давно плохо, – ответила она. – И вы это знаете. И он знает, и Искандр знает.

– Знает? – переспросила Девятнадцать Тесло, чуть склонив голову к плечу.

– Знал. Все… сложно. Теперь еще сложнее. Я… Девятнадцать Тесло, ваше превосходительство, когда я была здесь в последний раз, я честно ответила, что вы не можете с ним поговорить, поскольку он отсутствовал вне зависимости от его желаний или желаний моего правительства; теперь я могу честно ответить иначе. Я – мы – это долгая история, и я ложилась на операцию, и у меня самая ужасная головная боль в жизни, и привет – я скучал…

Она отступила; позволила той своей части, которая была Искандром, всего на миг перехватить мышцы лица, вылепить широкую улыбку, повторить то, как у уголков его глаз возникали морщинки от улыбки, еще не появившиеся на ее молодой коже.

По лицу Девятнадцать Тесло промелькнул румянец, словно засиявший и снова потухший металл в кузне.

– Почему я должна верить теперь? – спросила она, но Махит уже знала, что она поверила.

– Ты меня убила, – сказала она, сказал Искандр. Сказали они. – Или позволила меня убить Десять Перлу и не помешала, а это то же самое. Но я все равно скучаю.

Девятнадцать Тесло сделала огромный вдох, протащила его по легким, едва владела собой. Села на противоположный диван – аккуратно, складываясь так, будто иначе упадет.