Память, что зовется империей

– Полагаю, ты хочешь это обсудить – ты всегда любил обсуждать все решения…

– Возможно, – сказал Искандр ртом Махит, и она даже не знала, насколько он может быть нежным, – когда все кончится. Сейчас времени в обрез, верно, дорогая моя?

– Верно, – сказала Девятнадцать Тесло. Снова набрала полную грудь воздуха. – Будь опять Махит; я что-то и не представляла, как это пугает. Твои выражения лица. Ты словно призрак.

– Ну правда же, совершенно неправильная аналогия, – сказала Махит, – призраки…

<Помолчи, – сказал ей Искандр. – Это ей сейчас точно не нужно>.

«А еще обвинял во флирте меня…»

<Нам нужно спасать империю, Махит>.

«А, так вот чем мы занимаемся? Я-то думала, мы спасаем нашу станцию от аннексии…»

Махит знала, что эти споры им только во вред. Ее мутило, в висках накапливалась головная боль, а Девятнадцать Тесло и Три Саргасс смотрели на нее так, словно она медленно отъезжала в неведомую даль безумия.

– У меня есть данные, – сказала она, пытаясь собраться, стать Махит-которая-однажды-была-Искандром, а не их ужасным гибридом. – Я их добыла с большими жертвами для себя и, возможно, для моего народа на станции Лсел, и его сиятельство должен услышать их немедленно. Я пыталась с ним связаться. Меня задержали, мой друг ранен – возможно, убит, – и мне пришлось вести переговоры с Солнечными; кажется, вы – единственная возможность добраться…

Девятнадцать Тесло тихо выругалась.

– Прошу принять глубочайшие соболезнования по поводу друга. Надеюсь, все не так плохо, как ты опасаешься.

Махит вспомнила кровь в луже вокруг Двенадцать Азалии, сколько ее было, какая артериально-яркая, и подумала: «Надежд тут мало».

– Как и я, – вслух сказала она. – Он… он был ко мне великодушнее, чем может ожидать варварка.

Три Саргасс издала странный звук – что-то среднее между всхлипом и смешком.

– Он погиб за тебя, Махит, – сказала она. – Не будь он моим другом, никогда бы не влез в этот бардак.

Девятнадцать Тесло подозвала взмахом руки одного из помощников; молодой человек материализовался у диванов, как голограмма. (Не Семь Шкала, который избавлялся от ядовитого цветка. Который мог и принести ядовитый цветок. Махит еще нужно спросить о нем, обо всем, что случилось той ночью, о том, почему Девятнадцать Тесло изо всех сил пыталась спасти ее жизнь.)

– Не мог бы ты принести асекрете стакан воды и платок, – попросила Девятнадцать Тесло, – и бренди всем нам; думаю, это понадобится.

Он исчез так же споро, как и появился. Эзуазуакат кивнула, словно в чем-то для себя убедившись, и сказала:

– Если – а это серьезное «если», Махит Дзмаре, – я соглашусь привести тебя к его сиятельству в наши времена волнений и неуверенности, рискнув своим положением и, возможно, жизнью, то лучше бы мне знать, что ты планируешь ему сказать. В тех же подробностях. Это должно того стоить, посол. Стоить больше машины бессмертия, которая делает из давних друзей призраков и двойных людей.