Память, что зовется империей

– Я вижу, – сказал император. – Прошу, присядь со мною снова, Махит, и поглядим, зайдем ли мы дальше, чем в предыдущую беседу.

Махит подошла, притянутая невидимыми нитями: желанием – ее и не ее. Покорностью императорской власти. Всеми трудами и жертвами, какими она добивалась этой встречи. Села, влившись в защитную ауру информации. Лишь очередной факт в окружении императора. Вблизи стали заметны синяки на его запястьях, на венах; потерявшая упругость кожа и сосуды с тонкими стенками, измученные, должно быть, бесчисленными уколами. Она гадала, отчего в нем еще теплится жизнь.

– Я тоже принесла вам неприятности, – сказала она.

– Меньшего от станции Лсел я и не ожидал. – Шесть Путь улыбнулся ей, лселской улыбкой во весь рот, и она не знала, что делать со всеми нахлынувшими чувствами, со всеми и сразу. Полезнее было бы не чувствовать ничего. Будь она только политическим орудием, незамутненным средством не дать Тейкскалаану аннексировать Лсел. И было бы так просто – говорить хладнокровно, ясно и…

<Говори, Махит, а то заговорю я>.

На миг Махит заколебалась, не уступить ли, не отдать ли себя Искандру и позволить ему еще раз побеседовать с императором – а потом вдруг ощутила тошнотворный ужас. «Проваливай из моей гребаной неврологии и лимбической системы, Искандр. Я тебе не перерожденный клон. Мы не такие».

Шипение, словно помехи. Затем:

<Говори>.

– Ваше сиятельство, – начала Махит, – я получила ценные разведданные от моего правительства на Лселе касательно смертельной угрозы Тейкскалаану; боюсь, угроза еще более смертельная, чем нынешний неприглядный хаос за пределами этого зала.

– Продолжай же, – сказал Шесть Путь. – Мне не помешает отвлечься на другую проблему, чуть менее неисправимую, чем текущая ситуация. Какой бы смертельной она ни была.

И Махит продолжала. Пересказала все сообщение – так же, как для Девятнадцать Тесло, не забыв и про наглый политический маневр. А потом ждала, что ответит император.

В течение нескольких вдохов он хранил молчание. Она слышала тихий клокот в его легких. Затем он взглянул на Девятнадцать Тесло.

– А как ты думаешь, наш новый лселский посол столь же достоин доверия, как и предыдущий? – спросил он.

Девятнадцать Тесло, оставшаяся рядом с Три Саргассю ближе к двери, кивнула.

– Я бы ее не привела, если бы не поверила. Думаю, она передает в точности то, что ей сообщило правительство, и думаю, она честно излагает все свои предвзятости. В любой другой момент, мой повелитель, я бы сказала, что она обратилась к нам за помощью; честный дипломатический обмен, жизненно важная информация – за дальнейшее формальное отсутствие у ее станции тейкскалаанского статуса.

– Сейчас не любой другой момент, – сказал Шесть Путь. Обернулся обратно к Махит. – Я спрошу тебя о том же, Махит Дзмаре, о чем уже спрашивал ранее, причем с благодарностью и уважением за сообщение об этой угрозе: согласишься ли ты на то же, на что согласился твой предшественник? Дай мне то, что дал бы Искандр, коли не вмешалась бы моя дорогая подруга Девятнадцать Тесло и объединенные силы Науки и Юстиции; продай мне перерождение – и тебе не понадобится даже эта угроза, чтобы отстоять интересы Лсела.

– Можно уже с этим покончить, Шесть Путь? – проговорила эзуазуакат, и в ее голосе послышался мучительный, изможденный страх. – Я хочу, чтобы вы жили и удерживали престол вечно; когда вы уйдете, мне до конца дней будет вас не хватать, но трон о солнечных копьях – это не какой-то варварский медицинский эксперимент и не должен им стать; взгляните на Махит, ваше сиятельство. В ней Искандр – и она не Искандр.

Император приковал взгляд к Махит. Ей казалось, она тонет. Появилась вся та сверхъестественная сила, которую она воображала в ритуале крови, и отразилась в реакции лимбической системы – иллюзия неврологии. Но все же за солнечным сплетением чувствовался крючок, тончайший, как мыльный пузырь, боль. Шесть Путь поднял руку – она не дрожала, и Махит успела удивиться его силе – и взял в ладонь ее щеку.

Она позволила Искандру – последовательности реакций, памяти и их выражению на эмоциях, на поведении, что являлась Искандром, – прижаться к ладони. Позволила прочувствованно и медленно сомокнуть ее веки.

А потом забрала все назад, выпрямилась с широко раскрытыми глазами и сказала: