Сентябрь

Он сделал глубокий вдох: холодный, сырой запах осенней ночи. Дождь уже переставал лить, тонкий туман образовывал светящиеся ореолы вокруг немногочисленных горящих фонарей. Ночь и туман.

- Ну-ка, подсветите!

Свет фонаря падает на лицо, скрытое под шлемом. Командир щурит глаза, раздраженно ма­шет рукой.

- Охренел, рядовой? Куда, курва, светишь?

Лицо унтер-офицера прячется в темноте. Белеют бумаги, какие-то жесткие картонные прямо­угольники, подсвеченные светом фонарика.

- Сейчас получите документы. Они, правда, нихрена не стоят, точно так же, как и вы сами… Покажете кацапу с другой стороны, может, вас и пропустят. А может — и нет…

Согласный гогот унтера и его подчиненных.

- Хватит! - отрезал он же через какое-то время. - Посмеялись и хватит. Выключай фонарь!

Свет гаснет, унтер — уже только лишь маячащий в темноте черный силуэт.

- Эти бумажки дают право только лишь на одно — покинуть территорию Святейшей Жечи Посполитой. И ни на что более, говоря по правде, больше мы вам ничего и не должны. Если попытае­тесь вернуться, будем стрелять. Ну а если с коммуняками не договоритесь…

Мгновение тишины. Нервный смешок кого-то из выскочившего из строя солдат. Правда, слишком рано начал: эту речь он слышал уже неоднократно и знал, что будет весело.

- ...советую сразу же с моста и в реку. Любой еврей, что лезет с востока — это шпион… Вода сейчас холодная, дело быстрее закончится…

Жесткие картонные прямоугольники кружат в воздухе, падают на землю.

- Хватит! Собрать паспорта и выматываться! Raus!

Кто я такой, чтобы ползать на четвереньках, разыскивать ёбаный ʺпаспортʺ? Ну почему я не встану и не уйду? Почему не сяду, пускай выбрасывают силой?

Он поглядел вверх, где под навесом шлема предполагал наличие всматривающихся в него холодных глаз. Лязг предохранителя. Как раз потому. Пляшущие тени на мокром асфальте, вытяну­тые, уже непохожие на людские. Медленные шаги, каждый из которых купленный усилием не обер­нуться. А там не осталось уже ничего, кроме света прожекторов, из-за которого доносятся гогот и оскорбительные покрикивания.

Столько раз они здесь были, стольких довезли до пограничного моста. И им еще все это не надоело. Они до сих пор еще смеются и целятся в спины..

И наконец-то до него дошло. Они и вправду ненавидят. Ждут, чтобы кто-то повернулся и побе­жал назад. Чтобы можно было нажать на спусковой крючок.

Тени становятся все длиннее. В конце концов, прожекторы гаснут.

- Ну, что такое, двигайся, двигайся! - доносится сзади вопль, уже приглушенный расстоянием — Что, курва, всю ночь собираетесь здесь стоять?!