– Меня просили справиться о нем у вас, так как вы соотечественники.
– Педик паршивый из аристократов с моралью уличного торговца. Я не встречал его уже много лет, с сорок пятого года, пока не оказался здесь. Он тоже был в Чанги. Я только вчера узнал, что он писатель или кто-то из этой киношной братии. А почему ему придается такое значение?
– Он писатель, – тут же ответил Суслев. – Он делает фильмы. С помощью телевидения писатель может донести свое слово до миллионов людей. Центр интересуется умонастроениями западных мастеров слова. О да, мы в России приглядываемся и к отечественным литераторам, зная, насколько они важны. Писатели всегда указывали нам путь, мистер Грей, формировали наши мысли и чувства. Толстой, Достоевский, Чехов, Бунин… – И с гордостью добавил: – Писатели для нас – первооткрыватели. Вот почему сегодня мы должны направлять их мысль, следить за их творчеством или предавать его забвению. – Он посмотрел на Грея. – Вам следует делать то же самое.
– Мы поддерживаем «своих» писателей, капитан, и хулим остальную мразь, открыто либо исподволь. По возвращении я занесу Марлоу в официальный «черный» список Британской компартии для средств массовой информации. Досадить ему будет несложно – у нас много друзей в массмедиа.
Суслев закурил.
– Вы читали его книгу?
– Ту, что про Чанги? Нет. Я о ней и не слышал, пока не попал сюда. Она, видимо, издана не в Англии. К тому же на художественную литературу у меня остается не так много времени, а его писанина, должно быть, какая-нибудь аристократическая туфта и дешевка, и… Ну, что сказать: Чанги – это Чанги, и лучше всего о нем забыть. – Он содрогнулся, сам того не заметив. – Да, лучше всего забыть.
«Но я не могу! – рвался из него крик. – Мне не забыть этого, и лагерные будни по-прежнему приходят снова и снова, как кошмар, от которого не избавиться. Год за годом, десятки тысяч умирающих, попытки соблюсти законность, защитить слабых от грязи „черного рынка“, который кормился за их счет. Все страдали от голода, и не было никакой надежды когда-либо оттуда выбраться, тело начинало гнить, а мне шел двадцать первый год, ни женщин, ни смеха, ни еды, ни питья. Всего двадцать один, когда меня схватили в Сингапуре в сорок втором, и двадцать четыре, почти двадцать пять, когда случилось чудо и я выжил и вернулся в Англию. Дома нет, родителей нет, всего моего мира нет. Единственная сестра продалась врагам и теперь говорит, как враги, ест, как они, живет, как они, вышла замуж за одного из них и стыдится нашего прошлого, хочет, чтобы прошлого не было, чтобы меня не было. Всем было наплевать на меня, и, о боже,
Прекрати!»
Грей с усилием вырвался из этой затягивающей вниз спирали Чанги.
«Хватит про Чанги! Чанги умер. И пусть остается мертвым. Он умер – Чанги должен оставаться мертвым. Но Ча…»
– Что? – встрепенулся он, рывком вернувшись в настоящее.
– Я сказал, что ваше теперешнее правительство сейчас уязвимо.
– Вот как? Почему?
– Вы помните скандал с Профьюмо? С вашим военным министром?
– Ну да. А что?
– Несколько месяцев назад Эм-ай-5 начала очень тайное, очень тщательное расследование предполагаемой связи между ставшей знаменитой «девушкой по вызову» Кристиной Килер и капитаном первого ранга Евгением Ивановым, нашим военно-морским атташе, и другими представителями лондонского общества.
– Оно закончено? – Грей вдруг весь обратился во внимание.
– Да. Документально зафиксированы разговоры этой женщины с Ивановым. Иванов просил ее выяснить у Профьюмо, когда в Германию будет доставлено ядерное оружие. Эм-ай-5 утверждает, – уже намеренно лгал Суслев, чтобы подзадорить Грея, – что предупреждала Профьюмо насчет Иванова еще
– О господи! А Иванов может привести что-то в доказательство?