Данросс осекся и застыл. Он был не готов к эффекту, который матрица произвела на его компрадора. Глаза Филлипа Чэня чуть не вылезли из орбит, рот судорожно раскрылся так, что обнажились все зубы. Словно во сне, каким-то замедленным движением он протянул руку, взял матрицу дрожащими пальцами и стал рассматривать ее вблизи, беззвучно шевеля губами.
И тут сознание Данросса осветило яркой взрывной вспышкой: до него дошло, что половинка монеты, должно быть, принадлежала Филлипу Чэню, что ее украли
Все так же, как при замедленной съемке, старик поднял голову и, прищурившись, посмотрел на тайбаня. Его губы шевелились. Но беззвучно. Потом он, задыхаясь, выдавил из себя:
– Бар… это уже… дал тебе Бартлетт?
– Бартлетт? – не веря своим ушам, повторил Данросс. – Какое, во имя Христа, Бартлетт имеет отноше… – Он замер, потому что сознание озарила новая вспышка, еще несколько частей головоломки с грохотом встали на свои места.
«Бартлетт! Его подозрительная осведомленность… Тайны, которые он мог узнать только от одной из семи персон, самых доверенных людей, вне всяких подозрений! Филлип Чэнь – самое невероятное предположение из всех!
Филлип Чэнь – предатель! Филлип Чэнь заодно с Бартлеттом и Кейси… Это Филлип Чэнь нас всех продал, передал секреты и передал половинку монеты».
Его охватила слепящая ярость. Пришлось призвать на помощь весь свой опыт, чтобы не дать ей воли. Не помня себя от бешенства, он вскочил, подошел к окну и уставился в него. Сколько он так простоял, неизвестно. Но когда обернулся, голова уже работала четко, выявив кардинальную ошибку в его собственных логических построениях.
– Ну так что? – проговорил он леденящим тоном.
– Тайбань… тайбань… – судорожно начал старик, ломая руки.
– Говори правду, компрадор.
От этого «ну» Филлип пришел в ужас.
– Это… это Джон, – в слезах выдавил он из себя. – Это не я, кля…
– Я знаю! Быстрее, черт возьми!
Филлип Чэнь выложил ему все: как взял ключ сына и открыл депозитную ячейку, как обнаружил переписку Джона с Бартлеттом и второй ключ, как во время вечеринки в Большом Доме его вдруг посетило дурное предчувствие, как он выкопал такой секретный сейф в саду и обнаружил самое ужасное. Он даже рассказал, как поссорился с Дианой, как они предположили, что монета могла оказаться на Джоне Чэне, и как после звонка Вервольфа она предложила позвонить его родственнику, Четырехпалому У, чтобы его уличные бойцы сопровождали Филлипа, а потом последовали бы за теми…
У изумленного Данросса даже рот раскрылся, но Филлип Чэнь этого не замечал и продолжал, обливаясь слезами, бессвязно излагать, как он лгал полиции и отдал кейс с деньгами юнцам Вервольфам, которых никогда бы не узнал, и как уличные бойцы Четырехпалого, которые должны были охранять его, не перехватили Вервольфов, не вернули Джона и не вернули денег.
– Это правда, тайбань, вся правда, – хныкал он, – и больше ничего… ничего. Ничего до сегодняшнего утра, когда тело моего бедного сына нашли в Шатине с этой гнусной надписью на груди…
Данросс беспомощно пытался собраться с мыслями. Он не знал, что Четырехпалый – родственник Филлипа. Не мог он представить также, как старому моряку удалось заполучить половинку монеты – если только У сам не верховодит Вервольфами или не якшается с ними. А может, Четырехпалый действовал заодно с Джоном Чэнем, разработавшим план фальшивого похищения, чтобы выжать деньги из ненавистного отца? Ну а потом Четырехпалый и Джон Чэнь не поладили, или… Или что?
– Каким образом Джону Чэню стали известны наши секреты? Как он получил сведения, которые передал Бартлетту, – про структуру дома? А?
– Я не знаю, – солгал старик.