Гайдзин

– Спасибо, что пригласить меня, Накама-сан.

– Это удовольствие для меня, Тайра-сан. Позвольте сказать, что ваше произношение становится лучше. Пожалуйста, кушайте.

На низком столике, разделявшем их, прислужница расставила много маленьких тарелочек с различными блюдами, и горячими, и холодными, на красивых лакированных подносах. Панели-сёдзи, татами на полу, маленькие раздвижные окна, открытые сгущавшимся сумеркам, масляные лампы, дающие приятный мягкий свет, цветочная композиция в углу. Рядом с их комнаткой находилась еще одна такая же, а снаружи этих двух – остальной ресторан, с виду обычный коридор со скамеечками по бокам, выходивший в переулок рядом с главной улицей деревни, жаровня с углями для приготовления пищи, бочонки с саке и пивом, повар и три прислужницы.

Хирага и Тайрер сидели, ослабив пояса, в свободных кимоно, предназначавшихся для сна и отдыха, – Тайрер наслаждался этим непривычным для него комфортом, Хирага же с облегчением скинул с себя европейскую одежду, в которой проходил весь день. Оба вымылись, и им сделали массаж в бане неподалеку.

– Пожалуйста, кушайте.

Тайрер принялся неуклюже орудовать палочками. В Пекине в посольстве ему отсоветовали пробовать любую китайскую пищу: «…если только вам не хочется отравиться, старина. Эти содомиты и в самом деле едят собак, пьют змеиную желчь, вылавливают из супа насекомых, любых, и все до одного верят – нет, это поразительно! – что если оно спинкой смотрит в небо, значит его можно есть! Брр!»

Хирага показал ему, как правильно держать палочки.

– Вот.

– Спасибо, Накама-сан, очень трудно. – Тайрер рассмеялся. – Толстый нет стану кушать этими.

– Я не стану толстым, кушая ими, – подсказал Хирага. Он еще не устал поправлять ошибки Тайрера, обнаружив вдруг, что ему нравится учить его. Тайрер оказался способным учеником, обладавшим поразительной памятью и веселым нравом, и был очень важен для него самого: неиссякающий источник информации.

– А, извините: я не стану толстым, кушая ими. Что эти… прошу прощения, что это за еда?

– Это то, что мы называем темпура, – рыба, обжаренная в жидком тесте.

– Прошу прощения, что есть «жидкое тесто»?

Тайрер внимательно выслушал Хирагу, не понимая многих слов, но уловив суть, точно так же, как и его учитель, он был уверен в этом, пропускал английские слова. «Мы больше говорим по-английски, чем по-японски, – подумал он, морщась про себя, – но ладно. Накама великий учитель, и мы, похоже, прекрасно все устроили: без него меня бы здесь не было, вероятно, даже не было бы в живых, и уж конечно я никогда не приобрел бы такого лица, какое имею теперь в глазах Марлоу, Паллидара и Крошки Вилли Винки, не говоря уже о той бесценной информации, которой он меня снабжает». Тайрер улыбнулся. Ему доставляло удовольствие, что он мог теперь в мыслях называть сэра Уильяма его прозвищем, а ведь всего несколько дней назад он дрожал при одном упоминании о нем.

– О, теперь я понимаю. Жидкое тесто! У нас тоже есть жидкое тесто.

– Нравится вам эта еда, Тайра-сан? – спросил Хирага, переходя на английский.

– Да, спасибо. – Когда мог, Тайрер всегда старался отвечать по-японски. – Благодарный за все, массаж, ванна, теперь копой, простите, теперь покой и радость.

Некоторые блюда показались ему поразительно вкусными, темпура и якитори, маленькие, на один укус, кусочки курицы, поджаренные на огне, со сладковато-соленым соусом. Анаго оказалось жареным угрем с теплым сладко-острым соусом, который ему особенно понравился. Суши, ломтики сырой рыбы различного цвета и текстуры на маленьком колобке из риса, ему поначалу было трудно заставить себя проглотить, но когда он макнул их в таинственный соленый соус, называвшийся сой или соя, они стали вполне съедобными. «В конце концов, – подумал он, – отец советовал мне пробовать все: „Сын, раз уж ты настаиваешь на этой драматичной идее стать переводчиком японского языка, я советую тебе с головой погрузиться в их образ жизни, есть то, что они едят, и так далее – не забывая, что ты английский джентльмен, имеющий определенные обязанности и свято чтущий долг перед короной, империей и Господом Богом…“

Интересно, что бы сказал старик про Фудзико. Она, несомненно, часть их образа жизни». Лицо Тайрера внезапно осветилось улыбкой, и он показал палочкой:

– Что это?