— Не надо преувеличивать, — сказала мама и протянула мне салфетку. — Скажи откровенно, Франческа.
— Хорошо. Поль умер, никто не верит мне, когда я говорю, что с его смертью что-то не так, меня выкинули из школы, а вы надзираете за мной, словно я сумасшедшая.
Мама бросила на меня долгий взгляд, в котором читалось, что я именно такая и есть.
— Понимаю, тебе тяжело, — сказала она. — Но все пройдет.
— Откуда ты знаешь?
— Из опыта. Все проходит, все имеет конец.
— Или же нет ни начала, ни конца, — возразила я. — А все крутится в вечном водовороте, как у Данте.
— Давай будем надеяться, что конец все же есть, — сказала мама.
— Мне кажется, скорбь будет тащиться за мной по пятам, как собака, пока я сама не упаду замертво. Все кончится, только когда умрешь.
— Пожалуйста, не надо так, — сказала мама. — Как все прошло у доктора Нулана?
— У него все проходит одним-единственным образом, то есть плохо. Ты ведь сама понимаешь — я не могу на него полагаться после того, что произошло с Арном Вендтом.
Мама провела рукой по лбу.
— Я думала, эта история осталась позади, — проговорила она.
— Для вас — вероятно, да. Но мы с доктором Нуланом вернулись к этому.
— Зачем? Ведь проблема сейчас немного в другом.
— Неизвестно, где все начинается и где кончается. Именно это мы и пытаемся выяснить.
— Хорошо, — почти беззвучно проговорила мама.
Устыдилась ли она? Я очень на это надеялась. Во всяком случае, мне точно было бы стыдно, если бы я предала свою дочь подобным образом.
Мама извинилась. Ей надо в дамскую комнату.
Едва она ушла, как снова зазвенел колокольчик над входом. Вошла красивая молодая женщина, ведя за руку маленькую девочку. Вид у женщины был немного диковатый — мятая одежда, длинные взлохмаченные волосы.