Никта

— Мадам… — доктор взял Катрин под локоток, избегая смотреть ей в глаза, и повел прочь из морга.

Спросить бы у Рауля, как он смог настолько далеко убраться от своего тела. Его-то ничего не удерживало. Хотя первое время он тоже был привязан к месту захоронения. Застрял ли он снова на том кургане после того, как она символически перезахоронила его на том же месте?

Старый Жан тоже перемещался довольно свободно… Может, есть что-то вроде срока давности для призраков? На третий день может отойти на сто метров от тела, на девятый — на сто километров…

— Еще раз прошу прощения, — пробормотал доктор, и удалился, оставив Катрин на крыльце одну-одинешеньку. Цветочницы не было на месте, хотя астры и георгины продолжали мерзнуть на лотках.

Не успела девушка сделать и шага, как ее ноги оторвались от поверхности. Она взвизгнула от ужаса, но люди, обернувшиеся на голос, ничего не увидели, поскольку Катрин на крыльце уже не было. Она находилась на высоте пятого этажа — с зажатым ртом, и не могла более позвать на помощь.

Катрин вспомнила, как статуя выкрала ее в прошлый раз, оглушив точно рассчитанным ударом. Голова гудела еще сутки, но у того похищения было свое несомненное преимущество — перемещаться из точки А в точку Б было совсем не страшно.

Статуя неудержимо набирала высоту, расправив маленькие и неуклюжие крылья, которые по всем законам физики никак не могли даже приподнять свою владелицу над землей, не то что так легко нести ее в вышину, да еще и с полуцентнеровым грузом.

«Это какая-то другая статуя. У той не было крыльев, и морда не такая», — было первой мыслью Катрин после того, как способность соображать вернулась к ней.

Статуя убрала лапу с лица девушки.

— Это круче, чем подняться на башню Монпарнас! — выпалила Катрин, пытаясь выглядеть бравой и бесстрашной, но дрожь в голосе выдала ее ужас. Все члены ее оцепенели, и она не смогла бы шевельнуться, даже если захотела. Если статуя разожмет лапы… о Господи!

— Так и есть, — прогудела статуя. Катрин еле разобрала ее слова из-за гула в ушах.

— Это нормально, что ты летаешь над городом средь бела дня? Заметят же!

— Никто нас не увидит. А если посмотрит в упор и в бинокль — подумает, что птица.

Такое известие разочаровало Катрин. Так хоть можно было надеяться, что ее отыщет, например, горстка энтузиастов-уфологов в поисках места приземления странного объекта.

Город с высоты выглядел совершенно иначе. Было понятно, где Эйфелева башня, а где та же помянутая Монпарнас, и все. Какие-то дома, улицы, парки, движение машин на дорогах. Панорамы Парижа вызвали бы в сердце Катрин куда больше восхищения, любуйся она ими из иллюминатора простого человеческого самолета, а не зависнув в лапах статуи.

— Как тебя зовут? — спросила она у статуи. Не для того, чтобы удовлетворить реальный интерес, а чтобы разогнать свой страх болтовней.

— Никак. Просто Гидра.

— Слушай, Гидра, представь, что тебя вместе с другими статуями похитил маньяк, и дал каждой из вас по три спички… Каждая может оставить себе все три, или все три раздать. Одно из двух. И у кого меньше всех спичек останется, те статуи маньяк разобьет. Вот что ты сделаешь?

— Уйду оттуда сквозь стену, — без особого интереса отозвалась Гидра.

— Нельзя проходить сквозь стены.