– Он ничего не видел, кроме расплывчатых пятен своей собственной жизни, кувыркающихся перед его глазами! Разве не так, штурман?
– Возможно, – согласился Эдрик. Тоска и равнодушная безнадежность снова захлестнули его.
– Ну и что это? – резко спросила вдруг Преподобная Мать.
– Что это? – переспросил Эдрик и покачал головой. Ему не хватало воздуха со специей. Клетки его испытывали голод, который нельзя было утолить через желудок.
– Говори, что ты видел! – выйдя из себя, рявкнула Преподобная Мать.
– Он мертв, – ответил Эдрик.
– Мертв? – переспросила Ирулан. – Кто мертв?
– Атрейдес, – ответил Эдрик.
Преподобная Мать резко застыла перед смотровым глазком и утвердительно кивнула.
– Вот, значит, как, – побормотала она. – Что ж, видимо, так было суждено.
– Это означает, что он победил нас, вы понимаете это? – спросил Эдрик.
– Чепуха! – огрызнулась Ирулан. Она с ненавистью уставилась на его оранжевое лицо, на глазурованную синеву его крошечных глазок.
– Умно, умно, умно… – продолжала бормотать вполголоса Преподобная Мать.
– Это не может быть правдой, – крикнула Ирулан. Глаза ее были полны слез.
– Умно, умно… – проговорила Преподобная Мать.
– Нет, это правда, – сказал Эдрик. – Он умер. Он ушел в пустыню умирать. Он ушел к Шай-Хулуду, как принято говорить в этом гиблом месте.
– Умно, умно… – как заведенная, повторяла Преподобная Мать, старчески тряся головой.
– Это не умно, – взорвалась Ирулан. Она посмотрела на Преподобную Мать. – Если он действительно это сделал, то совершил непоправимую глупость.
– Умно, – упрямо сказала Преподобная Мать.
– Это был ребяческий поступок, – продолжала кипятиться Ирулан. – Вы, дескать, еще пожалеете, когда меня не будет! Это же детство…