— Дай самый толстый.
Ивариус выполнил просьбу доктора. Тот положил его под подушку рядом со склянкой.
— А другие письма? — поинтересовался помощник.
— Сожги их. Писавшие их умерли, и я, по совести, не могу отдать их наследникам.
— Не хотите ли вы еще что-нибудь приказать?
— Хочу. Сегодня вечером перед уходом госпожи Лансгер я попрошу пить; ты вольешь в стакан с водой десять капель из склянки под литерой «B» — она стоит рядом с той, которую ты взял первой, — и потом незаметно выбросишь ее в окно. После того как я умру, ты отдашь сыну прокурора бумаги, лежащие в моем бюро. На них написано: «Франциску». Ты понял?
— Да.
В эту минуту постучали в дверь.
— Отвори, это должно быть, нотариус.
— Что с вами, доктор? — воскликнул, входя, нотариус.
— Милый друг, я хочу составить завещание.
— Что за мысль!
— Мысль весьма естественная, ведь я уже стар, к тому же болен, потому и намерен составить завещание. Останься с нами, Ивариус; то, о чем мы станем говорить, ты можешь и даже должен слышать.
Нотариус сел по приглашению Сервана.
— Чтобы завещание было неоспоримо, лучше, если оно будет написано собственноручно; не так ли?
— Без сомнения.
— Итак, я напишу его сам, потрудитесь продиктовать мне принятую форму.
Нотариус продиктовал. Когда с завещанием было покончено, доктор прибавил:
— Может статься, что я не умру от этой болезни, но, тем не менее, это будет мое единственное завещание. Я его прочитаю, и вы оставите его у себя, мой любезный друг.
И доктор Серван прочитал вслух то, что написал. Он имел около двенадцати тысяч франков дохода, которые завещал Ивариусу с условием, чтобы тот выдавал внуку старой Жанны ежегодную пенсию в тысячу экю и по смерти оставил бы тому весь капитал, если умрет, не имея детей. Ивариус плакал от благодарности.