Карты четырех царств.

«Ни один зверь не поймёт пользу прогресса. Эволюция — да, но эволюция совершенствует зверя и встраивает в мир. А прогресс разрушает мир и ослабляет зверя. Люди города больны. Люди большого города едва живы. Люди города, заполнившего весь мир, нежизнеспособны»…

Лия нахмурилась, погладила подушечкой пальца незнакомое слово, будто уговаривая раскрыться и рассказать о себе. Открыла книгу.

«Вера неизбежно приходит в мир, где нет прямого и зримого для краткоживущих закона воздаяния. Вера приносит с собою много пыточных инструментов и воздвигает на костях и крови религию. Та даёт слабым утешение и ошейник, а сильным — поводок… Рано или поздно я удавлю Кукольника, жаждущего намотать все поводки на свой кулак. Звери не терпят ошейников».

Лия отодвинула книгу и стала перебирать свитки, быстро просматривая и отстранённо улыбаясь, шурша листками и принюхиваясь к пыли, будто в ней можно угадать мысли и настроения беса, когда он делал свои пометки.

«Людишки обожают тявкать о смысле жизни. Легко им! У них есть смерть. Конечность бытия — лучшее средство от бессмысленности. Высокое право людишек, даже ничтожных, поставить точку. Знали бы они, как им завидуют бесы…».

«Кажется, однажды зверь решил упорядочить хаос. Вскрыть бы череп и выдрать мозг, на перечтение… Как в нем зародилась и вызрела столь жуткая болезнь? Упорядочить — упростить. Упростить — сделать ущербным. Сделать ущербным — лишить способности к самостоятельному развитию. Лучше сразу убить. Не зверское это дело, планировать далеко вперёд»…

Лия осторожно отодвинула ворох бумаг, погладила переплёты книг.

— Багряный бес просто обязан однажды вернуться, — шепнула она. — Невозможно его ненавидеть. Невозможно и принять… Он зверь, мы люди. Мы с ним в разных мирах… даже когда мы рядом. Завораживает.

— Он убил мою семью, — без выражения выговорил Тан. — Он зверь и должен однажды стать шкурой на стене.

— Мы снова отложим эту тему разговора, гость не указ для хозяина дома, — Лия опустила взгляд. — Жаль…

— Он убийца, — голос Тана остался ровным. — Он такой родился. Порченный. Я видел. Я помню. Я и теперь иногда вижу. Ночью.

— Пей мои травки, деточка, — грустно посоветовала Ула.

— А где негодный мальчишка? — встрепенулась Лия, припомнив обычный способ уйти от опасной темы. — Ул! Ул хэш Донго, а ну ползи к маме!

Все затаили дыхание и вслушались… дворец молчал, не отсылая и малого эха.

— Играет в прятки, — шёпотом предположил Тан.

— Воюет с крапивой, — насторожилась Лия и глянула за окно.

— А не добрался ли он до сабель? — нарочито испуганно всплеснула руками Ула…

Лия и Тан дружно вскочили, переговариваясь и на ходу решая, кто и где начнёт искать ребёнка, воистину ужасного в своей непоседливости! Ула расставила на полках травы, опустошив корзину. Проверила запас капель и настоек. Спустилась в погреб, глянула на колбасы и окорока, бочки с соленьями и мешки с крупами. Голод, определённо, не угрожал обитателям дворца.

— Пора мне, — выбравшись наверх, в кухню, шепнула Ула. Быстро допила остывший чай, поданный ей сразу же по приходу Таном.

Далеко, за бальным залом, звенели взволнованные голоса. Малыш ещё не нашёлся… Ула подошла к вороху бумаг, разворошила их. Склонилась, всматриваясь в мелкий почерк беса. Тронула нитяную запись кончиками пальцев.