— Сплю.
— Эй, да ладно тебе, все уже зубы точат, так хотят есть. Но без тебя не сядут. Нома не велела. Эй, мы худеем без завтрака! Так что, нам вовсе исчахнуть без обеда? Ну пап!
Вервр обречённо перекатился на спину и потянулся.
Голова гудит. Затылок пульсирует кошмарной, едва переносимой болью. Да раскрои этот череп в бою, фамильной саблей, самый вдохновенный алый боец — хуже не станет.
— Тошнит? — посочувствовала Ана и провела рукой по гудящему лбу. — Я принесла водички. Умойся. Эй, не пугай меня. Ты ни разу не болел. Я думала, бесы вообще не болеют. У тебя жар… Пап, ты как? А я со своим обедом… Прости, — Ана говорила всё быстрее, уже нащупала одеяло и кутала с ног до макушки. И подсовывала подушку под затылок. — Пап, а чем тебя полечить?
— Я здоров, — вервр выхлебал до дна предложенный кувшин. Вода оказалась сладкой, ледяной. — Я… перенастраиваюсь. Не волнуйся.
— Тебе кролика поймать? — жалобно уточнила Ана, всегда и неизменно жалевшая кроликов.
— Дались вам всем кролики! — вервр сел, сбил до пояса одеяло. — Что за гадость… я перестал нуждаться в сыром мясе, когда осознал причину расстройства сознания. Шэд охотился на дичь определенного свойства. Он звал таких губителями миров, и запах их парализованного, обречённого отчаяния смутно похож на кроличий. За ночь я перестроил себя, и отныне кролики мне безразличны.
Вервр запрокинул голову и тихонько взвыл. Он ведь намеревался избавиться от иного расстройства сознания!
— Пап, ты пей, вот вода. Не переживай. Если уж так надо, я научусь не злиться на Ному. Пап, я всех прогнала. Ну, чтобы поговорить.
— Откуда бы такой маленькой девочке так много понимать обо мне, мы ведь даже не родня, — огрызнулся вервр.
— Ещё какая родня! — Ана обвила руками шею вервра, сунула нос к самому уху, прижалась. — Всю жизнь ты рядом. Я себя не помню маленькой, а тебя помню. Большого. Огромного. Близко. Твои мысли. Твои сны. Твой взгляд. Всегда мне в спину нацеленный, внимательный. Как я вообще буду жить, если ты не смотришь на меня?
— Я слепой.
— Не придирайся! Я объясняю. Мне стало холодно в тот день, когда Нома нас кормила крапивным супом. Я хотела, чтобы ты разозлил её. Очень-очень хотела, чтобы мы насовсем ушли из Корфа. Ты смотрел на меня и на неё. И так было часто с тех пор. Иногда, несколько раз, ты следил за ней и отвлекался от меня. Ох, как было обидно! — Ана хихикнула и потёрлась носом о щеку. — Пап, я не буду злиться. Я постараюсь.
— Что может быть у нас… общего, — вервр нехотя вытолкнул слово за словом. — Я хищник. Я убиваю. Я всех и вся делю на дичь, соперников и семью в логове… Это моя природа. — Вервр бережно отодвинул Ану. — Отстань, детёныш, когда ты смеёшься в ухо, это громко и щекотно. У меня болит голова. Все ещё болит.
— Пап, ну поэтому я и злюсь на неё! — расстроилась Ана. — Вы точно как говорят… две половины. В ней есть то, чего нет в тебе. И наоборот. Кажется, это безнадёжно. Да?
Вервр поморщился, втянул запах парка, особняка и его хозяйки. Снова скривился и нехотя кивнул. Было до ломоты в зубах противно признавать вторую за сутки ошибку самоанализа. Запахи, влюблённость… он взрослый и от такого бы давно себя избавил, не впуская глупости в сознательный уровень и не взращивая их год за годом. Срок влюблённости краток и у людей, и у вервров, всего-то одна-две весны… а он повадился дышать вёснами у ограды парка снова и снова, и привычка только крепнет.
— Давай так: пообедаем и сразу в путь, — жалостливо гладя вервра по щеке, предложила Ана. — Я с утра всем сказала, что нам пора. Но нельзя уйти просто так. Эмин привёл жену. Понимаешь? Ты ему учитель. Ты должен сидеть во главе стола и трещать умности про всякое там согласие и соизволение. Отца-то у него нет. И никого из семьи нет, один ты. А еще ты носишь имя Ан, и это не случайно. Пап, потерпи. Мы после уйдём. Двинемся по большой дороге, там пахнет торговлей и слухами, ссорами и выгодой, приключениями и азартом. Тебе полегчает.
— Рассуждаешь, как вервр, — усмехнулся вервр.
— Я выросла в хорошей семье, — Ана прильнула, зашептала в ухо: — пап, помнишь, ты в первый наш приход в Корф рассказывал сказку про крылатых, которые были неблагодарные, не приняли тебя и назвали бесом? Я помню — нэйя.
ebooksa