Пятый сон Веры Павловны,

22
18
20
22
24
26
28
30

Мориц не ответил.

– Красного портвешку на этот предложить не могу, да и не хочу. И печени животного нет. Разве что вырезать у Кобелькова?

– Ну, вот! – неодобрительно откликнулся Колян. – Все Кобельков да Кобельков!

Присутствие начальства его не смущало, он от души прикладывался к жестяной кружке, действительно разбавляя вонючее пойло хорошими порциями виски. Зато Коровенков сидел смирно. Поверх черной от грязи майки он стыдливо натянул такую же рубаху, и сидел в тени под смородиной, смиренно поглядывая то на Морица, то на Сергея. Иногда он оборачивался и в сторону Валентина, исследующего пихтоварку.

Неся вчера Филиппову Лейбница, я шел мимо…

– Филиппов, это немой? – спросил Сергей. – Это немому ты носил Лейбница?

Мориц опять не услышал.

Сидел он рядом с Коровенковым и черные ягоды красиво свисали над его лохматой головой. Расширенные зрачки смотрели в никуда, руки лежали на коленях и не шевелились. Горький привкус гари заполнял сухой воздух, печально напоминая о горящей тайге.

– Где ты берешь виски?

– Память ангела, поющего летнюю песнь о ласточках и о буре…

– О чем это ты, Мориц?

– Бутылки датами, как птицы, окольцованы…

– Зачем ты сюда приходишь?

– Когда боишься – исчезаешь…

– Да очнись, козел! – не выдержал Кобельков и длинной грязной рукой потряс за плечо Морица.

– Легких снов легкокрылое бремя…

Сергей потянул носом. Запах алкоголя присутствовал, конечно, как без него? – но Мориц вовсе не выглядел пьяным. Разве что этот мутный взгляд… Но когда он был у него ясным?

– Как ты оказался в тайге?

– Влезши на танк, начинают фокстрот превентанты, – как бы про себя, совсем тихо бормотал Мориц. – Мы не мутанты, нас помнят столицы Антанты…

Сергей помахал рукой перед его глазами.