— Слушай, начальник… Я ничего говорить не буду. Я никакого Литвиненко не знаю. А бабло в долг у нас давать не запрещено. Так шо не надо гнать…
Вовка обернулся ко мне с видом «А что я тебе говорил?» Наверное, если бы меня тут не было, разговор продолжился в менее мирном русле.
— Я точно знаю, что он был должен тебе тысячу долларов, — продолжил я. — И что он не успел их отдать…
— Не знаю.
— И что ты записываешь всех своих должников, суммы, даты…
— И что?
— А то, что сегодня с утра у тебя на хате проводят полный шмон, — ухмыльнулся Вовка. — И они найдут эту твою бухгалтерию. И вот когда обнаружится факт твоего знакомства с убитым незадолго до его смерти, а тут еще и мотив хороший… Я бы советовал тебе припомнить все сейчас. Потом будет хуже, это я тебе обещаю!
Штырь явно помрачнел, однако я взял на заметку, что при имени Лехи он не испытывает практически никаких эмоций, кроме удивления.
— Я ничего не знаю.
— Есть свидетели, готовые подтвердить, что вы с ним были знакомы. А еще они же могут подтвердить, что по твоей указке совершались нападения на тех, кто не мог вернуть тебе деньги.
О, а вот это похоже на страх! Его брови дернулись вверх, а глаза раскрылись немного шире. Штырь, надо отметить, несмотря на увлечение всякой дрянью, прекрасно владел своими чувствами и на то, чтобы снова нацепить маску непроницаемого пофигизма, ему понадобилось меньше секунды.
— Будем говорить? — Сидоренко уселся на край стола. — Как известно, содействие следствию может в значительной мере облегчить твою участь.
Вовка блефовал. Мы не вели протокол и ничего даже близко похожего на него. Впрочем, может, сейчас так поступают часто, не уверен.
— Ну да. Я это уже сегодня слышал.
— Ты же понимаешь, что доказать твою причастность к убийству будет не сложнее, чем к торговле наркотой, — вел дальше Сидоренко. — Но тут твои же показания могут многое изменить. Итак, Литвиненко занял у тебя деньги и отказался отдавать назад. И ты опять решил списать кому-нибудь долг за то, чтобы с ним разобрались?
— Нет, — тихо пробормотал Штырь.
— Значит, ты все-таки знал его?
Он искривил рот так, что стали видны клыки, будто собака, предупреждающая о возможности нападения.
— Я никого на него не натравливал!
— Вот. Уже лучше, — я придвинул стул к нему вплотную и уселся на него верхом, как сыщики в американских сериалах. — Зачем он брал такую сумму?